Кстати, о Дорране...

Он не сказал мне, где он запланировал наше свидание, пока мы не добрались до многоквартирного дома, в котором живет его команда. Один подъем на лифте на крышу, и вот мы здесь.

–Ты уверена? - спрашивает он сейчас, и его горло подпрыгивает, когда он сглатывает. –Мы можем заказать еду на вынос, или я могу попросить Алекса приготовить что–нибудь...

–Прекрати. ‐ Я накрываю его руки своими и провожу подушечками больших пальцев по костяшкам его пальцев. –Это прекрасно, Дорран. Я обещаю.

На круглом столе подают жареную курицу, картофельное пюре и горошек, а также красное вино и поднос с очень нежными на вид кусочками шифонового торта, покрытыми апельсиновым безе.

Как я уже сказала: прелестно.

Дорран вздыхает.

–Ну, если ты уверена. ‐ Он указывает на еду. –Давай приступим.

Мы быстро накрываем на стол, и, откусывая первый кусочек курицы, я не могу удержаться от стона от ее вкуса. Специи обостряют мои чувства, а сама курица практически тает у меня на языке.

Дорран усмехается, затем делает глоток из своего бокала.

–Не думаю, что я когда-либо стонал, когда ел жареную курицу, - говорит он, затем кладет кусочек на вилку в рот, и его глаза почти комично расширяются, когда он жует. –Черт, я превзошел самого себя, - бормочет он.

Я ухмыляюсь.

–Именно.

Он задумчиво улыбается мне.

–Это единственное, что готовила моя мама в те дни, когда решала приготовить для нас двоих, - говорит он мне, затем намазывает немного картофельного пюре на курицу в своей тарелке. –А у нее было…Я не знаю, как выразить это словами. ‐ Он смеется про себя. –Это было бы похоже на резину, пахло бы дымом и острым перцем чили, а вкус... ‐ Он качает головой и встречается со мной взглядом. –Это даже не было похоже на настоящую еду, Сигнетт. Большую часть времени я был рад, когда она отказывалась готовить для меня, потому что тогда я мог бы купить эти замороженные, готовые к употреблению пакетики с едой, которые были в сто раз вкуснее того, что она готовила. И я знаю, что не должен этого говорить, потому что еда – это благословение, какой бы она ни была, но я просто... иногда я не мог переварить, даже глядя на нее. Я помню, что большую часть времени запивал её содовой, а в те дни, когда у меня не хватало смелости съесть её, я выбрасывал все это и вместо этого оставался голодным.

Я кладу руку ему на запястье.