–Скажи мне, о чем ты думаешь.

Ей требуется время, чтобы все обдумать.

–Наверное, я чувствую оцепенение, - говорит она через некоторое время, затем сглатывает. –Я больше шокирована тем, что сделала, чем чувством вины. Это... нормально?

–Да, - честно отвечаю я. –Но слово «нормально» имеет разное значение для всех, и последнее, чего я хочу, чтобы ты делала, это сравнивала свои чувства с чувствами кого-то другого. Потому что, Сигнетт, только ты можешь навесить ярлык на то, что происходит с тобой прямо сейчас, и что бы это ни было, это хорошо.

Она качает головой.

–Я не знаю, Дорран.

–Но я знаю. ‐ Я протягиваю руку и поворачиваю ручку, которая находится на стене позади нее, закрывая кран. –Твое мужество, твоя решимость по отношению к жизни – это слои тебя самой; перья, которые истекают кровью, несмотря на трудности, с которыми ты столкнулась и продолжаешь сталкиваться. Тебе было больно, ты была сломлена до такой степени, что перестала быть сильной ради самой себя, но теперь эта часть тебя вернулась, и я хочу, чтобы ты сохранила ее. Потому что, детка, бесстрашие - это горячий взгляд на тебя, и черт возьми, если у меня не подкашиваются колени перед тобой.

Она смеется, но в то же время плачет. А потом она просто рыдает.

–Сигнетт. ‐ Я притягиваю ее к себе.

–Я хочу тебя, - шепчет она, затем прикасается своими влажными пальцами к моему прессу. На ее щеках появляется соблазнительный румянец, который доводит мой самоконтроль до предела.

Я хмурюсь и качаю головой.

–Сигнетт, я не могу. Я...

–Ты нужен мне, - говорит она, в ее голосе слышна настойчивость. –Смой его прикосновения с моей кожи, его слова из моего разума. Потому что воды не хватит ни на то, ни на другое, Дорран; это должен быть ты.

Черт бы меня побрал, как я могу сказать «нет» на это?

Я перевожу дыхание и прижимаюсь своим лбом к ее.

–Ты уверена?