– Разве качели не мокрые?

– Мне все равно.

– Ты не возражаешь, если я составлю тебе компанию?

Я отодвинулась, чтобы освободить место для него. Он сел рядом со мной.

– Не беспокойся об Эсме. Она всегда такая. Иногда она ведет себя как диктатор. Она часто сердилась на Гюлькан за то, что та ничего ей не рассказывала. Всякий раз, когда она ссорилась с подругой, Гюлькан приходила домой надутая. Раньше это сводило Эсму с ума.

Когда дядя Деврим заговорил о своей дочери, я уловила явную тоску в его голосе. Тетя Эсма часто рассказывала о дочери, но дядя Деврим делал это впервые.

– Я уверена, что вы всегда спасали ее от тети Эсмы.

– Похоже на то.

Одежда становилась все более мокрой, но мы не обращали внимания. Даже когда холод охватил мою талию, я не встала с места.

– На этот раз виновата я, дядя Деврим. Я разбила ей сердце.

Дядя Деврим пристально посмотрел на меня, и я поняла, что сейчас снова заплачу.

– Так ты берешь вину на себя?

– Потому что я виновна. Я сделала то, чего не должна была делать, и очень сожалею об этом.

– Я уверен, что между вами все наладится.

– В этот раз все очень сложно, дядя Деврим.

Когда я вдохнула свежий воздух, мое тело задрожало, и я не смогла унять эту дрожь.

– Она не вынесет ссоры с тобой, Ниса. Такие споры случаются. Не смотри на то, что мы с Эсмой так хорошо ладим. Мы часто ссоримся, как кошка с собакой, но потом находим способ помириться.

Дядя Деврим понимал людей. Поэтому он нравился мне больше тети Эсмы. Было чувство, будто Сенем стала дочерью тети Эсмы, а я – дочерью дяди Деврима.

– Может, отвлечем тебя немного? – спросил он, и я попыталась улыбнуться. – Ты никогда не рассказывала нам о своей семье. Мы знаем, что родители Сенем погибли в автокатастрофе, но мы ничего не знаем о тебе. Хочешь поговорить об этом?