– Хорошо, хорошо. Продолжай. Я слушаю тебя.

Мне было легче говорить с Шевкетом, я не знал, как сказать об этом Эле. Я знал, что могу поговорить и с ней, но мужчине трудно говорить с женщиной. Она была слишком проницательна.

– O… Она такая разная. Такая невинная. Мне страшно, когда я рядом с ней. Я боюсь. Она смотрит в мои глаза так, как будто в любой момент может разозлиться.

Слова вылетали изо рта одно за другим. От холода мои губы задрожали.

– Я думала, эта девушка не такая раздражительная?

Эла пробормотала это с теплой улыбкой, и я покачал головой.

– Поверь мне, Эла. Но она напугана. Я вижу это в ее глазах. Ниса так напугана, что не хочет ничего чувствовать, но я знаю, что она чувствует. Если я ощущаю это, возможно, она ощущает это гораздо сильнее. Я не могу ее догнать. Ниса постоянно выводит меня из равновесия. В один момент она близко, как никто другой, а в другой так далека, как будто мы незнакомцы. Я даже не знаю, как к ней подойти, ради бога! Не знаю, какой у нее любимый цвета, какую еду она любит. Но все равно…

Я не мог продолжать, потому что, что бы я ни говорил, этого было недостаточно. Эла оперлась подбородком на сложенные руки и слушала так, словно я рассказывал сказку.

– Ну, единственное, что тебе остается, Ромео, это попытаться не промокнуть под дождем.

– А?

Улыбка Элы стала шире, когда из моего рта вырвался невнятный возглас. Я не мог до конца понять, что она имела в виду. Немного приподнявшись, она сделала руками воображаемую дудочку.

– Ты влюблен. Ты влюблен, ты влюблен. Ты – менестрель, ты – менестрель. Ты влюбленный мальчик.

Я громко засмеялся над ее подражанием Ибрагиму Татлысесу[22], и она рассмеялась вслед за мной.

Когда я обвел все взглядом, то махнул рукой Шевкету, который улыбался нам из окна кухни. Я не мог понять, почему он так долго стоит там, но в любом случае… Он точно что-то разбил и разлил. Он явно не мог справиться с делами на кухне.

– Она красивая?

Я отвел взгляд от кухонного окна и повернулся к Эле. Она определенно не собиралась оставлять меня сегодня вечером. Она собиралась и дальше загонять меня в угол, чтобы выяснить каждую деталь.

– Я думаю, она прекрасна. Мне все равно, что думают другие.

Ниса казалась мне очень красивой девушкой. Может быть, простой, обычной, но именно в этой простоте заключалась главная ее черта. Она не прилагала никаких особых усилий, чтобы показать себя, заявить о себе.

– У тебя есть фотография?

Я закатил глаза, когда она спросила. Ей не нужно было знать о Нисе так много, но, когда Эла схватила меня за плечи и потрясла, словно говоря: «Давай, давай, давай», – я понял, что придется уступить. Я достал телефон из кармана куртки, которую так и не снял сегодня, разблокировал экран, открыл альбом с нашими с Нисой секретными фотографиями и передал телефон Эле. Нельзя сказать, что фотографий было много, но я сохранил их все, размытые или нет. Эла листала фотографии, увеличивала некоторые из них и рассматривала ближе.