Слова дяди Деврима вызвали у меня волнение, и я подумала, а не рассказали ли ему что-то обо мне родственники моего отца, хотя что они могли сказать? Я не могла позволить им беспокоить дядю Деврима, когда даже я не общалась с ними. Он знал обо мне все, что ему нужно было знать, но беспокойство на его лице отразилось и на мне.

– В чем дело, дядя Деврим? – Он улыбнулся, подходя ко мне и указывая мизинцем на дату моего рождения в удостоверении личности.

– Твой возраст, дочка. Когда мы хотели взять тебя из приюта, госпожа Севда сказала, что ты на год старше Нисы.

– Это правда.

– Ни Эсма, ни я не придавали особого значения твоему возрасту, но это все равно смущало меня. Несмотря на то что тебе было восемнадцать, ты все еще жила в детском доме. Ты ходила в ту же школу и в тот же класс, что и Ниса.

– Это тоже верно.

– Почему же тогда? – спросил дядя Деврим, и я села на свою кровать с улыбкой на лице.

Когда за мной приехала семья Алтун, госпожа Севда рассказала им о нашей с Нисой связи, но, по-моему, она упустила некоторые моменты. Видимо, из уважения ко мне она не хотела говорить им маленькую правду, которую я скрывала все эти годы. Но это было до определенного момента. Если уж меня бросили в эту жизнь, то хотя бы моя приемная семья должна знать правду.

– Вообще-то, то, что я сделала, неправильно с точки зрения закона. Как вы знаете, когда мы находились в детском доме, мы зависели от государства, и госпожа Севда оказалась в сложной ситуации, когда я собиралась поступать в школу.

Я не знала, как продолжить, но знала, что должна как-то рассказать об этом. Сделав глубокий вдох, я продолжила с того места, на котором остановилась.

– Дядя Деврим, когда я попала в этот детский дом, первым человеком, который вошел в мою жизнь, была Ниса. Единственная свободная кровать в приюте была в ее комнате. Когда я зашла в эту комнату и увидела ее плачущую под одеялом, я не выдержала. Я не хотела ее оставлять, я хотела ее обнять, хотела забрать ее боль. Может быть, мы были детьми, но мы понимали, кто страдает. После того как мы стали жить в одной комнате, мы стали как близнецы. Иногда мы ели из одной тарелки, иногда пили воду из одного стакана, иногда плакали под одним одеялом. Я никогда не могла оторваться от нее. Мне хотелось начать все с нее. Поэтому я и поступила в школу на год позже, доставив сложности госпоже Севде.

Пока правда лилась из моих уст, дядя Деврим подошел ко мне и сел на мою кровать. Он погладил меня по волосам, как настоящий отец, и крепко обнял.

– Какая прекрасная, завидная дружба, – прошептал он, а я отстранилась и посмотрела в глаза дяде Девриму, который с гордостью смотрел на меня.