Бромми сел немного прямее.

– Ты готовишь здесь завтраки?

Из моего горла вырвался обиженный рык.

– А кто, ты думал, делает это? – Он прекрасно видел, как я пеку. Черт возьми, я все время пек для парней. Целых два года они называли меня Тортиком, и это было совсем не весело.

Бромми слабо пожал плечами.

– На самом деле я не думал об этом.

Я испытал минутный дискомфорт, задавшись вопросом: выглядел ли я жалко, когда готовил и пек для всех? В прошлом году я бы этого не сделал. О, я, конечно, по-прежнему пек бы, ведь меня это расслабляет. Но не стал бы делать это своей работой – кормить всех день и ночь напролет.

Но теперь готовка стала чем-то, что помогало мне сохранять остроту ума и отвлекало от вещей, которые следовало игнорировать. К сожалению, это не сработало, когда дело дошло до Эммы. Я думал о ней каждую секунду, пока готовил ей завтрак. Вложил в это все свои угрызения совести и надежду на то, что с ней все в порядке.

И она отправила его обратно нетронутым.

Я снова потер грудь. Это моя чертова вина.

Шезлонг Бромми заскрипел, когда он повернулся в мою сторону.

– Ладно, позволь мне прояснить ситуацию. Ты пристально смотришь в глубину бассейна, потому что приготовил завтрак для Эммы, а она его не съела.

– Нет. Дело не в этом.

– В последнее время ты дерьмовый лжец, Оз. – Он откинулся назад, потягиваясь и устраиваясь поудобнее. – Вы двое переспали на свадьбе, да?

– Что? – огрызнулся я. Дерьмо. Я не стану размышлять об этом. Мне не хотелось думать о нежной коже Эммы, о форме ее губ, прижатых к моим. Нет, мать твою, не думай об этом. – Как, черт возьми, тебе это пришло в голову?

Он лениво пожал плечами.

– Тут и думать не надо. Ты явно сох по ней, она явно считала тебя, – он скорчил гримасу, – привлекательным. Наверное, свадьбы – это романтично. Они, кажется, жутко заводят людей.