– Интересно, заперт ли замок. Думаю, ребята слышали, что мы помирились, – сказал я и тихо рассмеялся.

Джефф весело фыркнул, хоть до конца так и не проснулся. Я вылез из кровати, надел джинсы и, не заморачиваясь надеть что-нибудь еще, пересек комнату и надавил на ручку. Дверь открылась без проблем. Вот и славно. Я улыбнулся и, прежде чем покинуть комнату, оглянулся еще раз на Джеффа. Мое сердце – слишком легкое и слишком тяжелое одновременно, – казалось, так и норовило разорваться у меня в груди. Даже если в итоге все кончится плохо, но сегодня, сейчас, в эту секунду, мне было хорошо, и я намеревался удержать это чувство так долго, как только получится. Света в коридоре не оказалось. Скрипя старыми половицами, я спустился в гостиную и прошел в кухню. Здесь горел приглушенный свет. За кухонным столом сидела одинокая фигура, задумчиво помешивая ложкой в чашке. Уильям. Темные кудри падали на его красивое лицо.

– Привет, Александр, – сказал он, когда я вошел в кухню. Голос его звучал устало.

– Уильям. Что ты здесь делаешь? Уже поздно, – пробормотал я.

Уильям пожал плечами и перестал мешать в своей чашки.

– Я мало сплю. Голова слишком активно работает, так что не до сна. – В его голосе сквозила меланхолия.

Я присел рядом с ним и взглянул на него.

– Как дела у Анастасии? Есть новости?

– Нет, – Уильям прикрыл глаза. – И здесь доля моей вины, – наконец выдавил он, сжимая чашку в своей руке. – Я должен был больше ей помогать, больше поддерживать. После того, как я разругался с семьей, она осталась там совсем одна, один на один со всем этим дерьмом, которое творится на острове Сент-Эдвардс. Если бы я не был так поглощен желанием показать своей семье, что они мне безразличны, я бы, возможно, смог помочь Ане.

– Уилл… – сказал я и, протянув руку, положил ее поверх его руки, теплой от чашки, из которой поднимался легкий пар и запах мяты. – Я знаю вас с Анастасией чуть лучше, чем мне бы хотелось… – Уильям улыбнулся. – Вы во многом очень похожи, – продолжил я, – в том числе в вашем упрямтсве. Если Анастасия в чем-то себя убедила, она никому не даст себя переубедить. Как и ты. Не думаю, что ты смог бы что-то сделать. Любовь обоим вам принесла страдания, пусть и по-разному, но, думаю, мы должны признать, что свой путь она выбрала самостоятельно.

Уильям сглотнул и повернул голову.

– Моя мать вне себя. Обвиняет меня, – выдавил он.

– А ты не бери на себя эту вину, – строго возразил я. – Все будет хорошо.

– Ничего уже не будет хорошо, Александр. Мотивационные речи можешь оставить при себе.

Я вздохнул.