Неужели он собирался выяснять отношения именно сейчас? И о чем он, черт возьми, говорил? Он обвинял меня в том, что я изменилась, хотя за последние несколько месяцев сам стал совершенно другим?

– Помнишь, когда мы были детьми и играли в паре, ты пыталась добежать до каждого мяча и все время кричала «мое»? И тогда тренер сказал тебе: «Джесси, дай Роуэну отбивать мячи, когда они прилетают на его сторону корта. Когда мяч летит к нему, говори „твое“. Но ты не хотела его слушать еще, наверное, целый год. Ты продолжала каждый раз кричать „мое“, поэтому я тоже стал бегать за всеми мячами, и мы иногда сталкивались лбами друг с другом».

Я помимо воли улыбнулась.

– Да, и что?

– И то, что ты постоянно со мной сражалась. Нас называли водой и маслом.

– Потому что вода и масло не смешиваются.

– Просто каждый из них силен по-своему, – ответил Ро. – И они понимают друг друга.

Я вздохнула.

– Хочешь сказать, что раз вода и масло так хорошо понимают друг друга, то вода не станет рассказывать маме масла, что оно напилось в хлам? Я на это не поведусь.

– Нет, – ответил Ро. – Я хочу сказать, что моя мама умирает, а я, блин, просто-напросто прошу свою лучшую подругу залезть со мной в озеро и напиться вместе. – По его щекам потекли слезы. – Вот и все, чего я хочу.

– Это ничем не поможет, – мягко проговорила я.

– Хотя бы на минуту, но поможет, – сказал он. – Пожалуйста.

И так как он был моим лучшим другом, так как весь наш мир рушился, так как он думал, что это поможет ему хотя бы на минуту, так как между нами долгие месяцы росла пропасть, но именно в этот момент мы, возможно, могли снова дотянуться друг до друга, я сделала то, что моя голова отчаянно не хотела делать.

– Отвернись, – приказала я.

Он широко улыбнулся сквозь слезы и послушался.

Не веря себе, я расстегнула джинсы и вылезла из них. Потом я сняла топ и медленно направилась к воде.

Ро развернулся ко мне лицом, когда я вошла в озеро всего лишь по лодыжку. Я почувствовала, как его глаза оценивают мое обнаженное тело, и обхватила себя руками за талию. Я мысленно убеждала себя, что трусы и лифчик – это все равно что бикини, но ощущение собственной наготы накрывало меня, как волна.

– Как же холодно, – проговорила я, сожалея об этом решении каждой клеточкой своего тела, но упорно продвигаясь вперед. – Что мы вообще делаем?