– Что что? Змею на груди пригрела? Вот кто я для тебя? – нахмурившись, произнесла Ольга и мотнула головой. – Ты и твоя мать всегда только ярлыки и умели навешивать, так что это возмездие тебе за то, что нос задирала. Ходила тут деловая, замужняя, козыряла передо мной и смеялась надо мной, что я сына своего вне брака родила. Наряду с мамашей своей.

– Ольга! Ты вообще-то о своей тети говоришь!

– А ну заткнулись обе! – рыкнул Давид, и Ольга сразу же замолчала, сделав невинное лицо, каким я видела его раньше. Вот только было поздно. Я уже всё увидела, и мое сердце кровью обливалось от того, что меня предали два самых мне близких человека.

Меня трясло, и я прижимала руки к груди, скрестив их так, чтобы они не дергались и не выдавали мое нервное истощенное состояние всем присутствующим.

Я старалась взять себя в руки, чтобы не расклеиться прямо здесь, но не могла себе позволить потерять лицо перед предателями. Ольга лишь посмеется и не постесняется обглодать мои кости напоследок.

– Папа? – вдруг раздался жалобный детский голосок. – Почему ты кричишь на маму? Мне страшно.

Из другой комнаты выглянул Данил. Его взъерошенные волосы и помятое покрасневшее личико с явным следом от дивана говорили о том, что он спал. Выходит, все они уже давно дома.

Я подняла глаза и увидела внезапно то, чего не заметила прежде. Небрежно накинутое на обнаженное тело платье у Ольги, сквозь ткань которого просвечивали соски. Она всегда надевала лифчик, только если не вставала с постели и не планировала никуда идти. А вот Давид, мой муж, был одет не в костюм, как если бы недавно пришел с работы, как и сказал мне, а в домашние спортивные штаны и футболку. На вороте которой отчетливо сиял отпечаток губ. Красная помада, которую я буквально сегодня днем видела на Ольге. А сейчас она была размазана на ее лице, словно мой муж жадно целовал ее и не мог насытиться ее сладостью.

– Всё хорошо, солнышко, папа не на меня кричал. Ты уже проснулся, Данюш? Кушать хочешь? – тон Ольги изменился. Она и правда любила своего ребенка. И его отца, дошло до меня. А я-то столько лет слушала дифирамбы, которые она пела неизвестному мне мужчине. И в постели с ним она получает многочисленные оргазмы, и дарит он ей бриллианты да сапфиры, и одевает ее в одежду от кутюрье. И я даже не подозревала, что это всё было не просто о каком-то неизвестном, а о моем муже.

– Вы что… Кувыркались, пока ребенок спал?

Господи, как я ненавидела себя за то, как жалко звучал мой голос.

– Думай, что говоришь при ребенке, Алевтина, – осадил меня Давид, хмуро поглядывая на сына, который переводил с меня на своего отца тревожный взгляд. – Держи себя в руках, Даниил, мужчины не плачут, ты же помнишь? Ольга, отведи его в комнату, нечего ему взрослые разговоры слушать.