Я с трудом смаргиваю слезы, которые выступили на глазах уже после первых слов. Больше всего мне хотелось вскочить и броситься папе на шею, однако для этого слишком рано, поскольку теперь он поворачивается к маме.

– Эгниш, – он прочищает горло, – что тебе сказать? Мы тогда разговаривали, но мало. Самым большим трусом я проявил себя по отношению к тебе. Я влюбился в другую женщину, но должен был дать женщине, которую любил несколько десятков лет – а я любил, Эгниш, и в каком-то смысле люблю тебя до сих пор, – время, в котором она нуждалась, чтобы с этим свыкнуться. Достаточно времени, чтобы она не оставила после себя все в руинах. Я не просто ушел, я действительно тебя – вас – бросил. Меня не назовешь хорошим отцом и хорошим мужем. Я ошибся буквально везде, где только мог. И раскаиваюсь я даже не в самом уходе, а в том, сколько боли причинил вам, когда поступил так поспешно и трусливо. Ни одна из вас этого не заслужила, и меньше всего ты, Эгниш.

Он кладет обе руки ладонями вверх вниз на отполированный стол.

– Сегодня я вижу, как через время на вас отразились мои действия… Эгниш… – До сих пор он говорил твердым голосом, но теперь подыскивает слова. – Сюзанна – твоя дочь. Айрин – твоя дочь. Они обе – дочери и всегда ими будут. Мы больше не семья, которой когда-то были, однако все еще… связаны друг с другом. Разве нет? Дочери объединяют нас, желаем мы того или нет, и я прошу тебя не уничтожать любое напоминание обо мне, отдаляясь от Айрин и Сюзанны.

Он замолкает и выжидающе смотрит на маму.

Я думала, что за этим последует мамина ответная речь. Думала, что уже несколько минут она едва удерживает в себе упреки, которые не терпится швырнуть отцу в лицо. Думала, она станет язвить, насмехаться, ранить. Но мама опускает плечи, а потом закрывает обеими руками лицо и начинает плакать.

И отец срывается с места, идет к ней. Мама, не сопротивляясь, позволяет ему себя обнять, а мы с Сюзанной переглядываемся и тихонько выскальзываем из кухни, чтобы оставить их наедине.

* * *

Мы ждем у папиной машины, рядом, плечом к плечу. В какой-то миг Сюзанна прислоняется головой к моей голове.

– Спасибо, – произносит она. – Спасибо за все. Папа прав. Ты всегда заботилась обо всем и обо всех, а я и не замечала. Принимала это как должное и даже ворчала на тебя, когда ты втянула папу. – Она глубоко вздыхает. – Знаешь, для меня он будто перестал быть частью семьи. Я бы предпочла в принципе больше о нем не думать. И была готова смириться, что и мама от меня откажется.

Сюзанна редко плачет, и то, что она делает это сейчас, трогает меня сильнее, чем до этого мамины слезы. Я обнимаю одной рукой свою старшую сестру, и мы просто стоим, пока дверь не открывается и из дома не выглядывает отец.