— Я и издалека смогу злиться, на расстоянии, — ухмыляюсь я.

— Ох, уверена, — фыркает она.

Мы смеёмся, но потом снова замолкаем. В воздухе висит прощание, неизбежное, тёплое, но от него всё равно щемит в груди.

— Ты справишься, — говорю я, сжимая её руку.

— Я знаю, — улыбается Оля, но глаза мокрые. — Но ты будь там осторожна, ладно? Не теряйся.

— Не потеряюсь, — обещаю я.

Мы сидим ещё долго, просто говоря обо всём и ни о чём. О планах, о работе, о том, как быстро летит время. Смех сменяется слезами, слёзы — улыбками. Время тает, и когда мы выходим на улицу, ночь уже накрывает город своим тёмным покрывалом.

Оля обнимает меня крепко, так, что становится трудно дышать.

— Я тебя люблю, дура, — говорит она шёпотом.

— Я тебя тоже, — отвечаю я.

Мы стоим так ещё немного, прежде чем разойтись. Завтра меня здесь не будет.

Утро приходит холодным. Я еду в аэропорт, чемоданы в багажнике такси, сердце колотится.

Всё происходит слишком быстро. Регистрация, контроль — всё как в тумане. Пишу Ромке, что уже прошла регистрацию.

В зале ожидания я стою у окна, смотрю на людей, и страх сжимает грудь. А вдруг он приедет?

Максим.

Я оглядываюсь, ищу его в толпе — его высокую фигуру не спутаю ни с кем. Он наверняка знает, что я уезжаю. Я чувствую это — он всегда знал каждый мой шаг, следил, контролировал и заботился.

Но его нет. Ни в толпе, ни у выхода, нигде.

Я выдыхаю, облегчение смешивается с грустью.

Если бы он пришёл, было бы совсем тяжело.

Я сажусь в самолёт, у окна, смотрю на Москву — серую, родную, мою.