– Согласен. Завтра это мы обсудим более подробно. Ты бросишь свое поместье?

– Выхода нет. Если я займусь его продажей, то могут возникнуть подозрения. И потом, Райнер вернется домой. Я должен его ждать здесь. Джонатан, поверь, никакое поместье не стоит дороже жизни единственного сына.

– Я понимаю тебя, Генрих! Сколько ты думаешь отсидеться в Англии?

– Как только уладим все банковские операции. Дальше не знаю. Может, Америка?

– У тебя там есть связи или знакомые?

– Есть, но я хочу исчезнуть. Я хочу, чтобы Нортембергов считали убитыми при бомбежке, обстреле или как угодно, только чтобы никто никогда не преследовал мою семью за совершенные нацистами злодеяния.

– Исчезнуть, говоришь? Кажется, у меня есть идея. Генрих, я лет пять назад купил себе небольшой домик в Саураштре, в Индии. На торговом судне переправишься туда. Поселишься в моем доме. Осмотришься. А там будет видно. Тебе там понравится, дружище.

– Джонатан, а мне нравится твоя идея.

– В доме есть управляющий и доверенное лицо, которое ведет там дела от моего имени. Они тебе помогут.

– Я буду тебе очень обязан.

– Генрих, я рад, что оказался тебе полезным. Завтра обсудим детали и мне надо возвращаться домой. Я плохо сплю, когда Мэган надолго остается без присмотра. Эта маленькая дьяволица сумела подчинить себе весь персонал. Молю бога, чтобы нашелся смельчак и взял ее замуж, несмотря на то, что расставаться с ней мне будет очень больно.

– Джонатан, вернется Райнер и, возможно, сможет укротить твою дочь. В результате мы получим спокойствие за жизнь детей, общих внуков и слияние двух капиталов.

– Генрих, я был бы только счастлив! Давай по глоточку и спать!

************************************

Таисию разбудил громкий звук капели и щебетание птиц. Девушка открыла глаза. Апрельское солнце уже было высоко. Чувствовалось пробуждение природы. Тася набросила на красивые плечи халатик и подошла к окну, опираясь на мебель. За последние пять дней, она первый раз встала на ноги. Все это время девушка провалялась в постели с температурой и сильным кашлем. «Наконец-то закончилась зима. Ненавижу холод! Как хочется на улицу! Но придется посидеть дома, а то Райнер опять будет ругаться, что я его довожу», – думала про себя Тася.

После побега военнопленных Петерман провел еще ряд карательных мер, которые приостановили антифашистское движение в городе. Горячев с отрядом залег на некоторое время в лесу. Бойцы приходили в себя и зализывали раны после плена. Окрепнув, партизаны стали делать вылазки в деревни, обрывали телефонные провода, караулили немецкие машины на дорогах, отбирали оружие, провиант, проводили агитации в деревнях, поднимали народ на борьбу с фашизмом. Люди за деньги и подачки с немецкого стола сдавали лесных бойцов. Но ситуация осенью немного изменилась. После того, как немцы не выполнили своих обещаний перед деревенскими жителями в плане «собранный урожай пополам», крестьяне стали поглядывать в сторону леса. Опустошив все села от продовольствия к ноябрю 1942 года, немцы начали угонять в Германию деревенскую молодежь. Селяне оказывали протест против действий немецкого командования, что повлекло за собой опять-таки применение карательных мер со стороны гестапо. Петерман распорядился сжечь несколько небольших деревень в округе, чтобы не занимать там немецких солдат для сохранения правопорядка. В «Заре» люди начали прятать продукты питания и скот, чтобы хоть как-то кормить детей. Немцы на этом не успокаивались. Первого декабря Кенинг, уже в звании генерал-майора, выпустил приказ, чтобы каждая семья сдала в отделение полиции одну теплую шубу, валенки, рукавицы и носки.