– Я рискованный человек. Но мой риск в данном случае не оправдался.

– А я вас всегда считал предусмотрительным человеком. Господин Нортемберг, я наслышан о вашем винном погребе.

– Я буду рад видеть вас в ближайшие выходные, оберштурмбанфюрер. Приезжайте с супругой. Амалия будет рада приличному обществу. Эта война изменила многих наших знакомых.

– Мы будем к обеду, господин Нортемберг. Если вы не возражаете? До встречи, барон, – улыбаясь, сказал Вогел.

– До встречи. Я свободен?

– Да, не смею вас больше задерживать!

Откинувшись на спинку стула, Вогел задумался. Потом встряхнул головой, поправил волосы и пригласил по телефону унтерштурмфюрера Крауса из следственного комитета.

– Хайль Гитлер! Чем могу быть полезен?

– Брунс, вы помните, первые годы войны вы вели дело барона Нортемберга?

– Конечно. А в чем, собственно, дело?

– Напомните мне. Что-то как-то мы рьяно взялись за него и так же быстро отстали.

– Нортемберг – банкрот. Почему вы опять заинтересовались им?

– Вы уверены в этом?

– Да, мы проверили его счета. Все его последние сделки. Он прогорел. Деньги ушли на покупку сети металлургических заводов. А получилось, что его просто обвели вокруг пальца. Мы не нашли концов.

– Я почему-то уверен, что концы старый делец спрятал за границей. Он продал дом. Я думаю, что он порывается покинуть страну. Сын погиб. Его здесь больше ничего не держит. Непростительно, когда в тяжелый момент для всей Германии наши предприниматели выводят из страны свои капиталы. Его связи с английскими дельцами меня тоже всячески настораживают. Если бы не высокопоставленные лица, которые стоят за его спиной, мне бы ничего не стоило вывести его на чистую воду. Что скажешь, Брунс?

– Я понял вас. Я проверю все его телефонные разговоры и установлю слежку.

– Хорошо, унтерштурмфюрер. Держите меня в курсе. Я не люблю, когда меня водят за нос.

************************************

«Старый жадный дурак! – ругал себя Генрих, выйдя их комиссариата. – Пронюхали о продаже дома и опять занервничали! Конечно! Надо было об этом думать раньше!»

Генрих заехал на телеграф и дал телеграмму Брауну, что не сможет ему вернуть долги, даже позже, пытаясь донести до друга, что попытки улететь в Англию неудачны.