Роан рассмеялся громче.

И я знала — этот смех мне никогда не надоест. Глубокий, живой, настоящий — он окутывал меня самым теплым объятием.

Смеяться ему в последнее время становилось легче. И чаще. Но я не принимала ни одного смеха как должное.

Я откусила кусочек омлета и застонала — овощи и сыр взорвались на языке идеальным сочетанием.

Роан наклонился ближе:

— Продолжай издавать эти звуки и мне придется увести тебя в сарай до школы.

Лицо у меня загорелось, взгляд метнулся к нему. Нам приходилось проявлять изобретательность, чтобы выкроить время для нас, но мне было плевать.

— Я люблю сарай, — прошептала я хрипловато.

— Я тоже хочу в сарай! — встряла Кэйди. — Сарай намного интереснее школы.

Я с трудом сдержала смех и перевела внимание на дочь, изучая ее:

— Хизер ведет себя нормально?

Кэйди закусила губу, и я приготовилась услышать, что на этот раз натворила девчонка.

— Мне ее жалко, — вздохнула Кэйди.

Брови у меня взлетели:

— Почему?

— С ней больше никто не играет. Ей грустно.

Я поморщилась. Это была моя вина — когда я высказала Кэйтлин все, что думаю, и дала понять ее подругам, что город теперь смотрит на нее иначе.

— Что, по-твоему, тебе стоит сделать?

Кэйди задумалась:

— Я спрошу, хочет ли она играть со мной и Чарли на перемене. Если будет злая — больше не позову. Но может, она урок усвоила. Как когда ты даешь мне наказание.