— Чувствую, словно забыла что-то важное.

— Что-то или кого-то?

— Папа!

— Пенни, я даже не хочу пытаться поговорить с тобой, в последний раз ты разгромила свою комнату.

— Пожалуйста, ты же знаешь, я ошиблась.

— Возможно, но вы двое кажетесь двумя детьми, которым нравится спорить и чувствовать себя плохо. Он всегда рядом, ожидая, чтобы выведать хоть какую-то информацию о тебе, а ты... ты перестала следить за футболом, потому что он напоминает тебе о нём. Так что нет, Пенни, я не скажу тебе то, что хочешь услышать: мне жаль тебя, и мне жаль Бо. На этом тема закрыта.

— За страховкой для моей физиотерапией стоит он?

— В первый раз, когда Бо пришёл к тебе, он предложил оплатить всё, чтобы ты могла как можно быстрее встать на ноги, но я сказал нет.

— Правда?

— Правда. Я могу позаботиться о своей дочери, и он больше никогда не предлагал этого.

— Может быть, Гаррик поговорил с ним.

— Что-нибудь изменится для тебя, если узнаешь?

— Изменится.

— Заставит тебя разозлиться и будешь сердиться на него и на нас? — упрекнул он.

— Почему ты сейчас срываешься на мне?

— Ну, если хочешь знать, то когда ты болела, мы тоже болели за тебя. Твоё выздоровление — это наше выздоровление. Мы семья, и мы не оставляем никого из своих позади. Но теперь ты должна принять окончательное решение, потому что я не хочу видеть свою дочь три раза в год, зная, что вернувшись домой, она будет прятаться в своей комнате. Пенни Льюис так не поступает.

— Ого, это настоящая выволочка, смешанная с разговорами в раздевалке. Как давно ты хотел мне это сказать?

— Уже давно.

Я улыбнулась, потому что мой отец был прав во всём.

— Спасибо, папочка.