— Я не прошу тебя об этом, я не такой идиот, чтобы повторять те же ошибки.

— Так о чём ты меня просишь?

— Мы, только мы.

— Только мы были катастрофой! Как только я отвлеклась от тебя, ты меня стёр.

— Тогда останемся только мы и твоя работа. Только мы и Балтимор. Только мы и фильм ужасов. Только мы и рождественская ёлка, которая будет стоять до марта. Пенелопа, только мы и всё остальное, что делает тебя счастливой!

Она вздохнула и покачала головой.

— А если это не сделает счастливым тебя, как отреагируешь на этот раз?

— Мы поговорим и найдём решение.

— Ты поговоришь со мной, отойдя в сторону? — с сомнением спросила она.

— Будем только мы и решение.

— Я всегда буду сомневаться, что ты не ищешь решения, а планы ударить меня.

— Это ударяет по тебе? — спросил, указывая на дом.

— Не знаю. Что это? Зачем оставаться? — И она тоже указала на дом.

— Я искал мотивацию. Ты, этот дом и Балтимор — это она. Я останусь, буду ждать, когда ты вернёшься. Я останусь, потому что тогда ты всегда будешь знать, где меня найти, даже если у тебя нет моего номера телефона, даже если сейчас всё кажется закрытым.

— Кажется? Бо Бакер, ты так уверен в себе, так убеждён, что…

— Я заставляю тебя страдать, это значит, что у меня до сих пор есть сила, чтобы заставить тебя чувствовать себя хорошо. — Я поднялся всего на две ступеньки и приблизился к ней. — Дай мне шанс сделать тебя счастливой, Пенелопа, я не буду просить тебя отказаться от чего-либо ещё.

— У меня остались синяки, Бо. Удар, который я получила, продолжает причинять боль.

— У меня тоже есть синяки. — Я протянул руку и положил ей на талию. В ответ меня не ударили. — Прости меня, — прошептал я.

Пенелопа расцепила руки и провела пальцами по моим волосам. Я прижал её к себе, положил щеку ей на грудь и внимательно прислушался к её сердцебиению.

— Я боюсь, Бо, и до сих пор злюсь.