Она села в кресло и посмотрела на меня.

— Синяки исчезают. И крем от шрамов, который я принесла, помогает.

— Да, — сказала я. — Спасибо.

— Не стоит меня благодарить. Но, пожалуйста, поешь.

Мне всегда нравились рогалики. Но в Италии очень полюбились круассаны, и теперь хлеб казался мне тяжелым. И теперь мне нравился джем, а не сливочный сыр. Но чтобы угодить ей, я съела его.

— Мне жаль, что дядя Данте был таким ублюдком по отношению к тебе.

Ее слова поразили меня. Проблема заключалась в том, что до последней минуты он был совсем не таким. Прежде чем я успела возразить, она продолжила:

— Я знаю, что он отвез тебя туда без согласия. Папа рассказал всю историю маме, а она мне. Ты, должно быть, недолюбливаешь нашу семью.

— Нет.

— Он причинил тебе боль, Брай?

Я покачала головой.

— Он был очень добр ко мне. — Я опустила взгляд, проводя пальцем по одеялу. — Добрее, чем кто-либо другой за всю мою жизнь, обращался со мной как с королевой. — Я понизила голос. — Несмотря на то, как мы начали, я думала, что он любит меня. Но ошибалась.

— Ты любишь его?

Я могла лишь кивнуть.

— Ты знаешь, что у него есть квартира для тебя? Все готово, как только ты будешь к этому готова. И он хочет вложить деньги в пекарню. Он сказал моему отцу, что ты получишь все, что захочешь. — Она встретила мой взгляд. — Не похоже на человека, которому все равно.

Я откинула голову назад, отказываясь задумываться о ее словах.

— Он чувствует себя виноватым, вот и все.

Подруга покачала головой.

— Дядя Данте никогда не чувствует себя виноватым. Раньше я думала, что ему на все наплевать, но я ошибалась. Я думаю, ему было не все равно — гораздо больше, чем он показывал. И думаю, что он все еще переживает. — Она сделала паузу. — У него неприятности.

Я вскинула голову.