Женщина заверила их, что все в порядке, и на дорогу вручила обоим по термосу с кашей.

– В честь чего это? – заглянув в термос, улыбнулась Михи.

– Так получилось. Ешь быстрее, а то потом невкусно будет.

Хоть Юми и жаловалась на нее каждый день, но регулярно приносила или готовила для мамы ее любимые блюда.

– Ты поужинала?

– Еще нет.

– Тогда мой руки и садись за стол. Налью тебе суп.

– С кимчхи?

– Думаешь, я кроме этого ничего не умею готовить? С крабом! Садись быстрее.

– Хорошо…

Юми боялась возвращаться после того, как накричала на нее по телефону. Она переживала, что мама начнет плакать и злиться, спрашивать, кто посмел над ней издеваться и почему дочь ни о чем не рассказывала, винить во всем себя… Но Михи вела себя как ни в чем не бывало. Это радовало, но в то же время совесть еще больше мучила девушку за все сказанное…

Она мрачно посмотрела вслед направившейся в сторону кухни матери. Пока та мыла руки, в ванную с улыбкой на лице и плюшевым кроликом в руках вошел Тонгу.

– Сестла, я тоже хотю помыть луки.

– Хорошо… Подожди, как ты меня назвал? – удивленно спросила Юми. Он пока с трудом выговаривал некоторые звуки, но он точно назвал ее не «ма».

Мальчик растерянно моргал, глядя на девушку, будто не понимал, о чем она спрашивает, но потом все же произнес, старательно выговаривая каждый слог:

– Сестла.

– Значит, я теперь «сестра»? Не «ма»? Молодец, Тонгу! – радостно воскликнула Юми и обняла брата. Ее не было всего пару недель, но малыш успел многому научиться.

Он захихикал, радуясь похвале, а затем начал бормотать, объясняя:

– Ма сказала повтолять: сес-тла.

– Мама?