– Ты хоть иногда можешь не острить?

Стиви поморщилась.

– Это мой защитный механизм.

– Ну, так отключи его на минуту!

– Прости, – она сжала губы.

– Я хочу быть оливкой на твоем ананасе, – большим пальцем я обвел ее лицо, и Стиви невольно вытянула шею – жест, сказавший мне больше любых слов. Мы очень разные и теоретически не должны подходить друг другу, однако мне нужна только Стиви, а ей – только я.

Она засмеялась.

– А я тебе говорила – втянешься!

– При свидетелях ни за что не признаюсь… – я приподнял ее лицо, нагнулся и коснулся губами ее губ. – Мой мир стал лучше, когда в нем появилась ты, Стиви.

– Мой тоже.

– Я хочу водить тебя в разные людные места. Я просто хочу быть с тобой.

Она прерывисто выдохнула и прошептала:

– Я хочу того же самого.

– Я не желаю и дальше скрывать свои чувства.

– И я тоже.

Я подхватил ее за талию и пересадил к себе на колени. Есть тысяча романтических способов проделать то, что я задумал, и у меня мелькнула мысль метнуться к себе за цветами и шоколадом, но мы сидели на диване почти голые, и мне подумалось, что это отличное начало, а цветы могут подождать.

– Я хочу сказать тебе кое-что важное.

– Давай, – она обняла меня за шею и переплела пальцы на затылке.

– Я тебя люблю.

Глаза у Стиви были мягкими и подозрительно блестящими.