Это теперь происходило постоянно: вот я вся горю восторженным воодушевлением, желая чем-то поделиться с ним, и в следующую секунду меня охватывает животный ужас, ведь в памяти всплывает выражение его лица в тот момент, когда за мной захлопнулась дверь.

Стоя на сцене, я в недоумении развела руками:

– Нам столько кнопок ни к чему!

Я смеялась громче, чем положено комику, и безуспешно блуждала глазами по залу. Поймать бы хоть чей-то взгляд!

– Господин Большой Пульт явно спит с госпожой Большая Кнопка.

Молчание.

– И к чему такое количество названий: пульт, ПДУ и даже «лентяйка»?!

Никакой реакции.

Остаток сета я как-то промямлила и, признательно кивнув в ответ на вежливые хлопки, передала микрофон другому комику.

Следующее выступление в противоположном конце города прошло так же. Шутки не вызывали никакого отклика, я говорила в мертвый зал. Смех исчезал в вентиляционной шахте, не долетая до сцены.

У меня похолодело на сердце. Я знала, что это значит. Это происходило всю последнюю неделю после возвращения из Уистлера. Именно так теряют настрой.

Я сливала сет за сетом. Это было ужасно. Чтобы понять, в чем дело, пришлось посмотреть видео с выступлением двухмесячной давности и разобрать его по кусочкам. Тогда я выглядела как-то иначе. Та счастливая, кипучая, блаженно беспечная женщина не была мне знакома. Мне не удавалось отыскать ее или установить с ней связь. Я чувствовала себя увядшим цветком.

После Уистлера мы с Ридом не виделись и не разговаривали. Большинство сказало бы, что я лажаю, потому что у меня разбито сердце. Мое сердце не было разбито, я просто испытала небольшую встряску, и теперь наступил момент, когда следовало выкинуть из головы мысли о Риде и работать изо всех сил. Это был период адаптации, когда тускнели воспоминания о том, как он смеялся и от уголков его глаз разбегались лучики морщинок, о том, какими гладкими казались его волосы под моими пальцами, или о том, как от нежных прикосновений его губ к моей шее по всему моему телу пробегала дрожь. Мозг забывал, а я писала шутки, обкатывала их на сцене и выступала на разных площадках.

Не могу сказать, сколько раз я смотрела на фотографию, на которой он, такой до невозможного красивый, стоит вместе с Салли на фоне озера в Уистлере. Палец десятки раз зависал над кнопкой «удалить», но я так и не решилась это сделать.

Оставалось лишь гадать, насколько хуже все обстояло бы, если бы наши отношения затянулись. А если бы мы встречались месяц? Или год? Или два года? Это меня опустошило бы. Я бы рыдала взахлеб. Это было бы как с Шейном, только хуже. Это было бы как у мамы.