– Во-первых, ты жутко злой на фотке. Во-вторых, что у тебя с волосами? С гелем переборщил? В-третьих, тебе нет двадцати одного.

– Но будет. Или могу дать подделку, если так хочешь.

Пожимаю плечами. Фальшивые документы есть у всех, а Карла не смотрит.

Он отдает мне вторые права, я внимательно изучаю их, возвращаю и вручаю ему бутылку «Гиннесса», предварительно сняв крышку. Он следит за моими движениями, и бабочки снова носятся в животе.

– Сколько тебе лет? – спрашивает он.

– В январе исполнилось двадцать.

– А. Как отпраздновала?

Закатываю глаза.

– На работе. Не люблю праздники.

Он смотрит на мои голые руки, задерживается на бицепсе.

– Классная татуировка!

– Это феникс. – Я поворачиваюсь к нему боком, давая рассмотреть рыжую птицу, что взмывает с плеча в небо, оставляя за собой огненный след. Я набила его летом после отчисления из «Кэмдена». Каждый укол был напоминанием пути, который выпал на мою долю. Но я восстала из пепла. Начала новую жизнь. – Брат нарисовал. А у тебя есть татуировки?

– На виду – нет.

Рядом садится симпатичная девушка в футболке женского общества и заказывает бокал шабли. Пока я его наливаю, подходит еще один человек, и девушка завязывает разговор с Ли. Он отвечает односложно, и вскоре она разочарованно уходит.

– Вниманием ты явно не обделен. – Я снова смотрю на него. Задерживаюсь на губах, и из груди вырывается вздох.

Он салютует мне бутылкой и отпивает.

– Не. Меня это не интересует. Уже давно.

– Серьезно?

– Ага. – Он срывает этикетку с бутылки.

– В монахи постригся?