Стоит подумать о Тайлере, и тот, возникнув из ниоткуда, цепляется за мою ногу.

– Лучшая игра! Просто обалденная! Когда вырасту, хочу стать футболистом и тату-мастером, – вопит он.

– Надо больше тренироваться, – я треплю ему волосы. Он переехал к нам после помолвки, и, хотя Ава беспокоилась, как он освоится в частной школе после «Кэмдена», адаптировался он быстро.

Какая-то журналистка, пробравшись через толпу, сует мне под нос микрофон.

– Нокс, вы провели потрясающий сезон, одержав одиннадцать побед и потерпев два поражения – неслыханный успех для вашей команды. Скажите, вы рады завоевать титул чемпиона «Цитрус Боул»?

Тайлер щурится.

– С ним моя сестра. Она крутая, и она учится на врача. Конечно, он рад! – уверенно кивает он.

Да-да, устами младенца.

Он такой хороший, светлый ребенок, и каждый день я вижу в нем Аву – этот задранный вверх подбородок, эту решимость и твердость, с которыми он стремится вперед. Привыкнуть друг к другу было непросто, но он – тоже семья. Сердце замирает, когда он улыбается. По вечерам мы укладываем его вместе с Авой. Улыбаюсь, подумав об этом. Да, я не похож на типичного футболиста, ухлестывающего за девушками на вечеринках. Но мне и не надо!

– Думаю, тут нечего добавить, – говорю я журналистке.

– Вы хотите попасть в Национальную футбольную лигу? Говорят, там вами интересуются, – замечает она.

– Буду вынужден отказать. У меня другая цель в жизни, – отвечаю я ей.

Ава пожимает плечами и улыбается. Когда-то давно я мечтал о профессиональной карьере, но за год после школы все изменилось. Я понял, что хочу жить обычной жизнью, работать с отцом. Чем старше я становлюсь – ха! – тем сильнее меня притягивает стабильность… и она. Уход из футбола – не жертва. Я пришел. Сыграл. Победил, черт возьми! Но моя настоящая любовь – это семья, которой нужно обеспечить наследие. Да и вообще футбол – это больно, и он отнимает кучу времени. Даже сейчас бедро адски болит. Я хочу прожить долгую жизнь, свободную от обязательств, на которые больше нет мотивации.

К нам подбегают Дейн с отцом, и тот гордо хлопает меня по спине, обнимая.

– Поздравляю, сынок! Я очень тобой горжусь! – Он смотрит на Аву и Тайлера, и я понимаю, что речь не об одном только футболе. Мы проводим много времени вместе, и – черт! – я до сих пор помню, каким стало папино лицо, когда Тайлер спросил, не пора ли называть его дедушкой. Он просто хотел пошутить, наверное: язык у него без костей. Но папа… его эти слова поразили. Он сказал Тайлеру, что тот может называть его как угодно.

Отец с Авой дружат, и я до сих пор удивляюсь, когда застаю их вместе на кухне готовящими и болтающими о ситхах и Йоде. И, блин, кто ж знал, что папа окажется таким фанатом далекой-далекой галактики! Но раньше мы почти не общались, ведь после случая с мамой ему было тяжело, и он тоже замкнулся в себе. Сейчас, однако, все изменилось. Тот год, что мы провели вместе… я ни секунды о нем не жалею. Мы восстановили из пепла разрушенную семью.