Я тяжело дышала, сердце прыгало в груди, и вопрос, который задавать не следовало, слетел с моих губ сам собой:

— Ты… хочешь?

Он бросил на меня затравленный взгляд — словно получил предательский, ошеломляющий своей неожиданностью удар. По его лицу катились ручейки дождевой воды, собираясь у подбородка.

— Ты ведь все понимаешь, — вздохнула я. Настала пора выговориться. — Понимаешь, иначе не смотрел бы на меня вот так.

У него задергалась щека, однако ответа не последовало.

Я бессильно опустила руки.

— Да, я не выдержала. Мы условились, что между нами ничего не изменится, но уговор нарушен. Прости, Лукас.

Отвернувшись, собрала вещи со скамейки, желая скрыть лицо, откровенно говорившее о том, какой дурой я себя чувствовала и чего мне стоило подобное признание. Не стоит ему видеть, что от моего сердца остались мелкие осколки.

— Рози…

Он положил руку мне на талию, однако я лишь покачала головой:

— Все в порядке.

Лукас резко развернул меня к себе. С его волос падали крупные капли.

— Ты плачешь, Рози? — Издав невнятный звук, он попытался притянуть меня к груди. — Ангел, por favor[37]. Не плачь. Не рви мне душу.

— Кто плачет? — солгала я. — Это просто дождь.

Лукас взял меня за подбородок и приподнял голову. Наши взгляды встретились.

— Обманываешь. Твои слезы разбивают мне сердце, — тоскливо сказал он. — Рози, preciosa… Что мне сделать, как тебя утешить?

Я попыталась собраться — и не смогла. Эта «preciosa» добила меня вконец.

Слова полились из меня бешеным потоком:

— Ты должен меня захотеть. — Господи, до какого отчаяния дошла, раз говорю это вслух! — Нуждаться во мне так, как я в тебе. Иногда на долю секунды вижу, что могло бы выйти из наших отношений, и проблески несбывшихся надежд меня убивают, Лукас. Я жестоко разочарована, я в отчаянии: почему мы не можем быть вместе? Потому и плачу.

Он хранил безмолвие. Стоял под дождем, слушал и, лишь когда отзвучал мой последний вопрос, вдруг ожил.