– По-твоему, это могло бы что-то облегчить?

– Эндрю… выслушай меня…

– Я и так все время тебя слушал. Я слышал все, что ты мне говорила. Каждое словечко, до единого. Надеялся ли я все это время, что ты передумаешь? Естественно. Но теперь я наконец все уяснил. И приехал попрощать…

Лиззи приложила пальцы к его губам, не давая договорить.

– Я остаюсь, Эндрю. Я не собираюсь возвращаться в Нью-Йорк.

– Ты не… – Он крепко схватил Лиззи за обе руки, словно боясь, что она может умчаться. – Но Ранна сказала, что… И что же заставило тебя изменить решение?

Лиззи улыбнулась, глядя ему в глаза:

– Девять поколений женщин рода Лун, одуванчик… и ты.

Эндрю озадаченно сдвинул брови:

– Не понимаю.

– Все, о чем ты только что говорил: что я рассчитывала уехать из города, не попрощавшись с тобой, а здесь оставить табличку «Продается», – все это и планировалось. Я действительно собиралась так поступить. Но сегодня я стала складывать кое-какие вещи, принадлежавшие Альтее, и меня вдруг озарило. Я не могу просто отвернуться и уйти от того, что построили все эти женщины, от того, чем они занимались, кем они были, и от того, что они претерпели ради того, чтобы я могла здесь жить. Они часть моей истории, а я – часть их истории. Мне кажется, вплоть до сегодняшнего дня я этого просто не понимала. Что именно они – мое наследие. Не имение – не земля и не стоящие на ней дома, – а именно эти женщины.

– А как же твоя работа?

– Я могу создавать духи и здесь.

Эндрю недоверчиво посмотрел ей в глаза:

– Ты готова просто взять и отказаться от своей жизни в Нью-Йорке?

– Готова. Я весь последний час бродила по лесу, пытаясь увязать то, к чему я стремлюсь, с тем, что я обещала себе много лет назад, и наконец я осознала. Мама была права. Я имею право на счастье, и это мой единственный шанс. Ты мой единственный шанс. А все остальное – просто ерунда. Завтра же я позвоню Люку и скажу, что ему следует поискать нового креативного директора. – Она подняла руки, чтобы коснуться лица Эндрю, с наслаждением вдохнув исходящий от его кожи теплый амбровый аромат. – Я хочу писать свою историю здесь, Эндрю… с тобой, если ты все еще готов связать себя со мною.

Он крепко обхватил ее и привлек к себе, из оказавшегося вдруг очень близко рта лицо ее овеяло жарким дыханием.

– Я люблю тебя, Эльзибет Лун. Я любил тебя в восемнадцать лет, и буду любить в восемьдесят. Это самый что ни на есть непреложный факт.

И он приник к ней в поцелуе. С обостренной нежностью его губы сомкнулись на ее губах. Она ведь чуть не отказалась от всего этого… чуть не отказалась от него.