Когда мы вышли на солнечный свет, я оглядела другие парусники, привязанные к якорям, и туристов в шортах и майках на променаде. Я подошла к блестящему рулю и легонько провела по нему пальцами.

– Красивая у тебя яхта.

Дин сел на скамейку и уперся локтями в колени.

– Я купил ее только в прошлом году. Она куда лучше предыдущей. Теперь у нас больше клиентов. Есть чем заняться.

Я прикрыла глаза от солнца, которое опустилось ниже.

– Слушай, – сказала я наконец. – Я проделала весь этот путь из-за Роуз. Если бы не она, я, наверное, провела бы остаток своих дней, так и не выяснив, что с тобой случилось, но она узнала о сестре и захотела с ней встретиться. Теперь мы здесь, и я наконец узнала правду.

– Да, – ответил он и опустил взгляд. Видеть его таким было ужасно. Я ощущала его боль каждой клеткой тела.

– Дин… – Я дождалась, когда он посмотрит на меня, и осторожно сказала: – Ты должен понять, что тебе нужно сдаться.

Он ничего не сказал. Он просто сидел и смотрел на воду.

– Дин?

Не глядя на меня, он поднялся на ноги и встал у перил. Я подошла и положила руку ему на плечо.

– Если бы только я сразу перевел ее к другому терапевту, – сказал он. – Если бы я только не поцеловал ее в тот день. Она была бы еще жива. И мы с тобой могли бы провести остаток жизни вместе.

Может быть, подумала я.

А может быть, и нет.

Яхта слегка покачивалась на волнах, и я задумалась: сможем ли мы когда-нибудь по-настоящему обрести покой? Дин вдруг шагнул вперед и обнял меня. Поначалу это было странно и неприятно. Я не хотела, чтобы он прикасался ко мне так интимно. Но потом я поняла, что он по-прежнему живет в кошмаре и ему нужно утешение, освобождение или, может быть, отпущение грехов. Я попыталась расслабиться и провела рукой вверх-вниз по его спине, и мы какое-то время держались друг за друга, пока яхту не качнуло внезапным кильватерным следом от другого судна, которое подошло с рифа.

Дин отступил назад и глубоко вдохнул, будто морской воздух придавал ему храбрости.

– Хорошо, – сказал он. – Я пойду в полицию и расскажу, что произошло.

Меня удивило, как легко он согласился. Это показало мне, насколько он сломлен. В нем не осталось сил для борьбы, или, возможно, он чувствовал, что бороться не за что. Эта мнимая свобода на Большом Барьерном рифе никогда не была настоящей.

– Можно мне хотя бы встретиться с Роуз, прежде чем я это сделаю? – попросил он. – Я хочу попросить у нее прощения. За все.

Я задумалась. Часть меня хотела отказать ему, оградить Роуз от знания, что ее биологический отец совершил преступление и сбежал от правосудия. Но не мне было контролировать ее жизнь и пытаться защитить от боли. Я должна была поверить, что она достаточно сильна, чтобы справиться.