Мы по-прежнему не разговаривали, хотя я и написала ей, что встретилась с Фламинго, как только вернулась в тот же вечер домой, и была уверена, что уж это наверняка сломит ее упрямый настрой. Но она только спросила: «И что он сказал?» Я ответила, что расскажу, если она придет ко мне сама. Ксюша написала «Понятно», но не пришла.

За Ионычем на сцену поднялся Иван Сергеевич. Аккуратно причесанный, гладко выбритый, в белой рубашке и черных брюках, свежий, заметно помолодевший с тех пор, как я видела его на даче, сам немного напоминающий выпускника.

Прошла неделя, но я так и не появилась ни на одном его уроке. Первоначальный ужас, вызванный догадкой о том, что Гудвин – это он, почти рассеялся. Я старалась не вспоминать о нем и не додумывать лишнее. Приняла на веру слова Ромы и снова, как бы выразился Ершов, зажмурилась. Пусть так, но иногда, чтобы продержаться, просто необходимо затаить дыхание, а если надо, и зажмуриться. Как на аттракционе страха, когда ты едешь на трясущейся вагонетке по черному тоннелю, а из его темноты на тебя выскакивают страшилища.

Мне не требовалось доказательств, что математик, прикрывшись фейком, писал всякие странные вещи, и не нужно было убеждать себя, что порой эта переписка доставляла мне удовольствие. Я его просто боялась – по необъяснимым и, возможно, надуманным причинам. Но вот прозвучал последний звонок, и необходимости встречаться с ним больше нет.

Во всем его облике, обычно спокойном и мягком, сегодня читалось необыкновенное напряжение. И если Ионыч от эмоций раскис, то Аксенов, напротив, наполнился удивительной силой и энергией. Взяв в руки микрофон, он расправил плечи и высоко поднял голову. С таким видом на сцене обычно выступают коучи, вознамерившиеся вдохновить и поднять на свершения весь зал.

– Ребята, то, что я сейчас скажу, в корне отличается от того, что вы сегодня услышали и наверняка еще услышите. Мое мнение, впрочем, как и мнение любого человека, субъективное, и к нему можно не прислушиваться. Но тот, кто умеет мыслить, уверен, поймет меня. Просто не будет. Никогда! И легко тоже. Это стоит принять как условие «дано». Как заданный уровень симулятора, в котором вы намерены дойти до финала. И тот, кого такое положение дел не устраивает, может либо сразу сдаться и, как сказал Яков Ионыч, «просто жить», без всяких лишних притязаний, с радостями и горестями, в основном, конечно, с горестями, потому что радость достанется тем, кто примет условия «дано», либо будет вынужден надеть доспехи иллюзий и не снимать их до гробовой доски. Однако мои ребята, мой класс, не такие. Они не сдаются и не убегают. Они справляются с задачами любой сложности и способны прекрасно играть – как в команде, так и за самих себя. Так вот, дорогие мои, я уже неоднократно говорил вам, но и сейчас повторюсь: просто не будет! Будет сложно и больно. Но именно это и здорово! Потому что только в борьбе и преодолении закаляется дух, развивается мозг, вырастают крылья, когти и острые клыки, необходимые для того, чтобы получить от этой жизни все ее блага, которых достойны вы, и только вы, потому что неизменный закон природы гласит: место под солнцем принадлежит сильнейшим!