– Ты меня больше не любишь? – решила я зайти с другой стороны.

Вопрос был ироничным, однако Мартов шутки не понял и, размахнувшись, со всей дури запустил мячом в сетку, ровно туда, где находилось мое лицо. Я резко отпрянула. Ксюша вскрикнула. Сетка и металлические столбы, удерживающие ее, противно загудели.

– Ну и иди к черту, дебил! – крикнула я в спину Мартову и, подхватив Ксюшу под локоть, поскорее утащила ее, пока она не очнулась и не расшумелась на весь двор.

На ночь Ксюша осталась у меня. Родители так обрадовались нашему примирению, что, не желая мешать, перенесли субботние посиделки к Михайловым в квартиру. Мама испекла специально для нас песочное печенье, и мы ели его, запивая молочным коктейлем, прямо в кровати. Погасили свет, включили музыку и, раскрыв нараспашку окно, устроились болтать. После нервотрепки последних недель, после непонимания, одиночества, слез и тревоги прежде обычный, довольно рядовой вечер теперь казался мне настоящим счастьем.

Я страшно соскучилась по Ксюше и то и дело обнимала ее, а она меня. Я делала ей массаж, а она расчесывала мне волосы, мы в два голоса пели «Зови не зови, целуй не целуй, беги от меня, пока не поздно»[7] и рассказывали друг другу важные события этих недель, которые не расскажешь при свете дня.

Как всегда, больше говорила Ксюша. Ее распирало от эмоций и переживаний: Матвей поступает в «Вышку», Матвей знает три языка, у Матвея спортивный разряд по теннису, Матвей умеет играть на гитаре и показывать карточные фокусы. Он подарил ей сумочку-багет, плюшевого медведя, что я видела на Роминой кровати, серебряный кулон с сердечком, шейный шелковый платок и годовую подписку на «Яндекс. музыку». Они ходили в итальянский ресторан, арт-кофейню, на мюзикл и в кино. Ездили гулять в Сиреневый сад и сидели на крыше, глядя на звезды. Он предлагал ей вместе поехать летом в Хорватию, где у его семьи апартаменты, и обещал научить кататься на серфе. А еще у Оболенцева было лучшее тело из тех, что она видела вживую, и целовался он как бог. Только не с пьянящим вкусом рома, а с энергетическим зарядом апельсинового фреша. И ей было так с ним хорошо, что временами получалось забывать о том, как она поступила со мной.

Она рассказывала об Оболенцеве с таким увлечением, словно они все еще встречаются и никакого разрыва не случилось. Будто не было ни видео с ее унижениями, ни его грубых слов, а Матвей по-прежнему оставался самым расчудесным человеком на земле. Ее сознание отчаянно сопротивлялось принятию существующего положения дел, ведь до этого момента они не ссорились, не выясняли отношения и, казалось, в равной степени были поглощены друг другом.