– Это звание, которое надо заслужить, а вы его не заслужили. Вы ничего не сделали для Маккензи за всю ее жизнь. Она больше не обязана спасать вас.
– За кого, черт возьми, вы себя принимаете? – Андреа забыла о мягком южном акценте.
– Я – тот, кто собирается уговорить Маккензи однажды выйти за него замуж.
– Она ничего не говорила о вас, пока была здесь.
– Вы имеете в виду, когда ваша вторая дочь напала на нее на улице? Зачем она стала бы говорить об этом? Зачем ей делиться с вами чем-то важным?
– Мы – семья, – Андреа снова заговорила вкрадчиво.
Линк подумал о своих родителях, о сестрах, о племянниках.
– Вы не знаете, что означает это слово. Вам и вашей другой дочери не рекомендуется появляться рядом с Маккензи. Больше никаких денег. Никакой игры на чувстве вины. Она моя, а я защищаю то, что принадлежит мне.
– Вы не понимаете. Мне
– Не звоните ей. Не пишите ей по электронной почте. Даже не думайте о том, чтобы показаться здесь. Никогда. Для вас Маккензи – сирота. Вы никогда не были достойны ее.
– О, а вы достойны? – выпалила она.
– Нет, но я уверен, что буду чертовски стараться.
Он отключился.
– Что ты делаешь? – спросила Мак.
Повернувшись, он увидел ее в проеме кухонной двери. Сонную и сексуальную. На ней была сброшенная прошлой ночью майка. Даже с пятнами крови на хлопке и синяками на лице Мак выглядела потрясающе.
– Я выносил мусор, – невинно сказал Линк.
– Ты кричал на мою мать. Ты угрожал ей.
– Да. А теперь я думаю, как заблокировать ее номер в твоем телефоне. У тебя с ней все кончено. Навсегда, Маккензи. Она больше не твоя забота.