Только сейчас сквозь пелену из слёз я замечаю в его руке какой-то предмет, и прищуриваюсь, чтобы разглядеть его.

– Это кнут, особый кнут, сделанный на заказ именно для него. Это его любимый девайс, самый болезненный, самый запоминающийся и самый красивый. Он может разорвать кожу лучше скальпеля, а может оставить только точку. Сейчас начнётся экшен, сама сессия. А до этого был разогрев падлом, – продолжает нашёптывать Роберт.

Ник раскручивает кнут, разминая его в руке, и резко взмахивает им, разрывая воздух, и оставляя свист позади, на который публика издаёт восхищенный возглас. Публика, но не я. Я жмурюсь от этого, но зачем-то продолжаю стоять и любить его.

– Смотри, никто не умеет вот так работать кнутом, как он. Сейчас он покажет невероятное мастерство, – слышу такое возбуждение в шёпоте Роберта, что кривлюсь от этого.

Как в замедленной съёмке я вижу, как незнакомец, которого я думала знаю, разворачивается, вставая спиной к жертве.

– Не надо, – одними губами молю его. Ник разминает плечи и шею, а затем резкий поворот и тёмно-бордовый тонкий язык, как молния прорезает воздух, опускаясь на ягодицы девушки. Она дёргается, но я не слышу ни звука от неё, только толпу вокруг. Я отворачиваюсь, а из глаз вырываются крупные слёзы.

Ощущения как будто он ударил сейчас меня, но не оставил следа на коже, лишь на сердце.

– Посмотри, больше никого не узнаёшь? – Спрашивает шёпотом Роберт, поднимая моё лицо к себе, и разворачивая его к «сцене». Где мужчина, бывший для меня единственным смыслом, готовится к новому удару.

Теперь он встаёт боком, что я с лёгкостью могу увидеть татуировки на его спине. А я целовала каждую звезду на нём, я надеялась стать одной из этих звёзд. А в итоге я стою среди людей, к которым никогда не буду принадлежать, и смотрю на то, как мужчина изрезает кнутом моё сердце. Предатель.

Ник взмахивает рукой, а бордовая змея в его ладони повторяет движение, делая круг в воздухе, и опускается на левую ягодицу, оставляя после себя алый след, который пересёк первый. Девушка вздрагивает, тряся светлыми волосами, пытаясь, видимо, освободиться, но разве её кто-то слышит? Нет, они все наслаждаются болью на её лице. Её лицо…

– Боже… Господи… Лесли, – я закрываю рот рукой, пока в горле собирается огромный ком, когда я узнаю девушку.

Новый удар проходится ей между ягодиц, и она раскрывает рот, который заткнут кляпом. И я слышу её крик, я вижу её слезы, катящиеся по лицу, как и по моему.

Новый удар не даёт ей прийти в себя, а меня начинает трясти так, что я впиваюсь зубами в пальцы, только бы не закричать. Я не считаю больше ударов, которые оставляют алые следы на белоснежном теле. Они быстрые без возможной передышки, и я удивляюсь, как это ему удаётся. Мой взгляд прикован к сосредоточившемуся, на своей жертве, Нику. Его спина от пота блестит, а грудь вздымается чаще. Но даже с такого расстояния я вижу блеск его глаз. И первый раз за всё наше знакомство я понимаю, что не знала, кто такой Николас Холд. А сейчас я вижу полноценного и настоящего мужчину, которому никто не нужен, кроме наслаждения, болью. Я придумала Ника, но его не существовало, есть только Николас и никак иначе. Мой мужчина был иллюзией, в которую я поверила. И которая сейчас испарилась, оставив во мне кровавый след.