– Знаю. Ничего, тебе это было…

– Он пил. Всегда пил перед тем, как причинить боль. Спал, держа нас в летнее время и в период каникул на привязи, как собак, – моё весёлое настроение разом улетучивается. – И мы ждали, пока он проснётся и разрешит нам поесть. Хотя бы хлеба. Нельзя было его будить, мама закрывала мне рот, когда кто-то стучался к нам в дверь в это время. Потом он пил, поил всех, кроме сестры. Её отпускал в подвал, а в меня вкачивал алкоголь. Мать обкалывал наркотиками и алкоголем. Есть такой приём, когда в шприц набирают спирт и вкалывают в грудь, а потом пьют оттуда, словно молоко. Он заставлял меня это делать. Именно так. Я не пью. Мне нельзя это делать, потому что тогда стану таким же, как он. Даже хуже. Знаю больше, чем он, о боли.

Глаза наполняются слезами, пока слушаю его отрывистую речь. А его глаза туманятся от воспоминаний, сжимает моё запястье крепче, чем нужно.

– Алкоголь выше допустимого градуса для меня табу. Я хотел, чтобы ты знала, почему сейчас для меня всё это крайне отвратительно. Мои гены…

– Ты не он, Николас, – дотрагиваюсь до его щеки. Концентрирует на мне взгляд. – Ты – не он. Ты выпил бутылку и заснул. Ты другой человек, и если ты считаешь, что гены могут повлиять, то я буду с тобой спорить. Громко спорить. Я вижу перед собой человека, который помогает всем. Я вижу человека, который пытается пережить прошлое один. Я вижу мужчину, который достоин, быть счастливым. Не в генах дело, Николас, в тебе. Ты другой. И я не позволю тебе сравнивать себя с ним. Никогда. Ты причиняешь боль только себе, но хватит. Прошу тебя, хватит это делать. Ты не заслужил её.

– Ты не понимаешь, Мишель, – закрывает на секунду глаза, отпуская моё запястье, которое онемело от его хватки.

– Понимаю. Всё понимаю, и если ты хочешь обсудить то, что произошло вчера. Твою семью или же иное, то я готова. Только не молчи, не проноси всё в себе. Ведь я пойму тебя, всегда пойму и найду объяснение. Только доверься.

– Ты и так всё знаешь и видела. Больше говорить не о чем. У меня нет семьи. Никогда не было, – вздыхая, опускает глаза в пол.

– Есть. Как бы ты ни хотел обратного, но от семьи не убежать. Вчера для них был катастрофичный день, как и для нас. Через какое-то время тебе следует с ними обсудить всё спокойно. Не кричать, не злиться. Пришло время, чтобы рассказать им всё…

– Нет. И ты молчи, поняла? – Рычит, наступая на меня. – Запрещаю даже думать об этом. Нет, я сказал. С меня хватит. Ты или со мной, или будешь дальше защищать тех, кто унижает тебя.

– Я с тобой, – вздыхаю, не решаясь возразить. Сейчас не стоит это делать, он не готов рассуждать. Ещё больно.