Перекрестив их, он пробормотал благословение и пожелание доброй ночи. Она смотрела ему вслед, когда он медленно уходил; поникшие плечи и неровная походка выдавали крайнее измождение, которое он тщательно скрывал в присутствии короля.
– Я все думаю, – тихо произнес Этельстан, – знает ли отец настоящую цену этому человеку? И то, насколько неутомимо он служит своему королю?
– Подозреваю, что нет, – ответила она. Не в большей степени, чем верит в лояльность собственного сына, как бы странно это ни звучало.
Вместе они отправились в покои короля, ступая по липкой грязи во дворе. Всего через несколько шагов она была вынуждена схватиться за его руку, чтобы не упасть, и одно это прикосновение уже вызвало трепет во всем ее теле. Как так получается, спрашивала она себя, что, сколько бы времени они ни были в разлуке, какие бы расстояния ни разделяли их, ее страсть к нему продолжает гореть с той же силой? Она была не в состоянии загасить ее. Казалось, будто ее плоть и кровь понимали то, что сама она пыталась отвергать: что какая-то ее часть должна всегда принадлежать только ему.
Она взглянула на его лицо; полная луна стояла высоко в небе, и при ее свете было хорошо видно, что губы его плотно сжаты, а брови нахмурены. Она ощущала его гнев – на отца, на датчан, возможно, даже на нее – ей трудно было судить. Ей хотелось бы облегчить его состояние, рассказав ему все, что было у нее на сердце. Но она не могла этого сделать. Всего несколько мгновений назад он вновь повторил свою клятву верности королю, и эта клятва принуждала их обоих к молчанию. Она сделала глубокий вдох, и в голове у нее промелькнула масса вопросов, которые она могла бы ему задать, – о сражении при Рингмире, о его ранении, о том, как долго и утомительно тянулись его дни в Лондоне, об отчаянии, которое она читала на его лице, когда он опять присягал королю.
Но она отбросила их все и просто спросила:
– Останетесь ли вы теперь при короле? – Что на самом деле означало:
Некоторое время он молчал. Она насчитала три пройденных ими шага. Четыре.
– Я останусь, – наконец сказал он, – пока король не прикажет мне уезжать. – Он сделал паузу, а затем добавил: – Либо пока вы не прикажете мне этого.
«А этого, – подумала она, – не произойдет никогда». Она никогда не попросит его уйти, хотя вслух произнести это она не смела. Она уже и так слишком близко подошла к тому, чтобы нарушить связывавшее их молчание, и теперь искала пути, как отвести их обоих от края бездны, на котором они оказались.