Уаймарк, казалось, прочла ее мысли, потому что тут же возникла подле нее с чашей вина.

– Это ослабит боль в вашей руке, – сказала она, – и поможет вам восстановиться. Собрание наверняка было не из легких. Подозреваю, что королю не слишком понравилось, когда Торкелл настоял, чтобы вы присутствовали при разговоре с ним.

– Да, – ответила она, – это ему совсем не понравилось. Да и встретил он своего нового союзника совсем не тепло, хотя этого, полагаю, и следовало бы ожидать. Но вот чего я никак не ожидала, так это того, что сегодняшнее собрание совета пройдет в такой мерзкой обстановке.

– Значит, у этого альянса были и противники, – заключил отец Мартин.

– Да, и противников этих было немало, – ответила Эмма.

– А что лорд Этельстан? – спросила Уаймарк. – Он тоже был против? – Эмма знала, что та не забыла, в какой ярости он пребывал в церкви Всех Святых.

– Его там просто не было, – сказала она. – Как не было там и ни одного из этелингов. – Их туда не позвали, как ей было сказано, и это к лучшему. Все собрание прошло во враждебной атмосфере и без них. – Король говорил очень мало, – продолжала она. – Всем там заправлял Идрик.

Тот самый Идрик, который поспешил к королю со своей версией событий в церкви Всех Святых еще до того, как тело Эльфеха было предано земле. Идрик, который принял датчан и сорок пять их драккаров с распростертыми объятьями, словно пылкий любовник свою возлюбленную.

– Сегодня я увидела этого элдормена с новой стороны, о которой не подозревала, – сказала она. – Он больше не был сладкоголосым льстецом, использующим полуправду, чтобы убеждать и склонять людей на свою сторону. Он был настоящим грубияном и так яростно набрасывался с бранью на каждого, кто возражал ему, что приходилось только радоваться, что он не взял с собой дубину.

Несмотря на это, возражали ему многие, поскольку были решительно против союза короля с датским военачальником. На нее оказывалось сильное давление, чтобы она переводила для Торкелла всю эту быструю и грубую перепалку, хотя Эмма подозревала, что он и сам понимал намного больше, чем показывал окружающим.

– Странно, что король поручил вести эти переговоры кому-то другому, пусть даже Идрику, – заметил отец Мартин. – Может быть, последствия того падения с лошади до сих пор беспокоят его? Он ведь уже не молод.

Эмма задумалась над этим. Она видела серьезное рассечение у него на лбу, и ей сказали, что ему требуется помощь, чтобы ходить. Но если Этельред на самом деле страдал от боли, он это искусно скрывал. Ей было хорошо знакомо такое мрачное настроение короля, и причиной его раздраженного молчания она считала не боль, а бурлящую в нем злость, которую ему далеко не всегда удавалось сдерживать.