Но тут Эдгар заметил Хорсу.

— Ты?! Снова ты, Хорса? Сколько тебя ни пинают, ты, как злобный пес, готов напасть из любой подворотни.

— Ты сам пес! — огрызнулся тан. Испуганным он не выглядел, скорее разъяренным. — Блудливый пес, растливший вверенную тебе девицу! Все, чего я добивался, — вернуть ей имя, честь и спасти от тебя, совратитель!

— Спасти? Ты едва не погубил Гиту! Взгляни на нее, нидеринг, взгляни — разве это похоже на спасение?

— Это ты нидеринг и к тому же презренный трус, поскольку избегаешь меня, не желая решить в честном поединке, кому достанется эта женщина.

Любопытно, как далеко зайдут в своей ненависти эти двое сыновей старого Свейна. Ба, да ведь они и не ведают, что находятся в родстве. Не воспользоваться ли этим? Самое время, ибо Эдгар уже схватился за меч, а Хорса вырвал у одного из своих людей здоровенную саксонскую секиру. Я ничего не имел против, если они и впрямь порешат один другого. Но хватит моему собору бесчестия и без их поединка.

Моих людей в храме становилось все больше, и это придало мне уверенности.

— Остановитесь! Вы находитесь под сводами Божьего храма. И если даже это вас не удержит, то прекратите ссору хотя бы потому, что не может быть поединка между кровными родственниками — сыновьями одного отца!

Показалось мне или нет, но для Эдгара это словно не было новостью, он только обреченно вздохнул и опустил меч. Хорсу же всего трясло, его лицо покраснело, глядел на меня, и я невольно попятился, следя, как вибрирует секира в его руке.

— Ложь! Ты лжешь, проклятый поп!

Хвала Создателю, меня успели прикрыть собой монастырские стражники. И я не смог отказать себе в удовольствии досадить сразу обоим саксам.

— Это чистейшая правда. Только угроза кровопролития в храме вынудила меня раскрыть вверенную мне на исповеди тайну Гунхильд из Фелинга. Знайте же все, что не тан Освин был отцом Хорсы, а Свейн Армстронг. Ты, Хорса, — незаконнорожденный брат Эдгара.

— Вранье! Ты порочишь память моей матери, негодяй! И если есть справедливость — гореть тебе в преисподней до скончания веков!

Он бросился на меня, но стражники навалились на него и распластали на полу, вырвав из рук секиру. Что ж, Хорса, это тебе в отместку за то, что воевал против меня в Тауэр-Вейк.

Сакс все еще рычал и рвался. Но Эдгару в этот миг уже было не до него, так как Гита стала приходить в себя, и он склонился над нею. И она тотчас узнала его. Я видел, как ее еще слабая рука обвила плечи графа, она произнесла несколько слов, и бледная тень улыбки промелькнула на ее губах.

Эдгар наконец-то заставил себя оторваться от нее. Поднялся, вышел на середину храма. Надо сказать, что бы ни творилось у него в душе в этот миг, держался он достойно, в его поступи была известная величавость. Он огляделся, и я почувствовал на себе взгляд его презрительно прищуренных синих глаз.