— Ты совершил сейчас подлость, поп, опозорив память умерших. И честь живых. Но Бог тебе судья. Я же прощаю тебя. До следующего раза. Но учти — этот следующий будет последним. Беру всех в свидетели, что даже твоя сутана не спасет от моей руки такого мерзавца, как ты.

Он перевел взгляд на Хорсу. На своего брата Хорсу. Тот уже утихомирился и стоял, свесив голову так, что его длинные светлые волосы закрывали лицо.

— Тан Хорса! — воскликнул Эдгар. — Доколе я остаюсь графом в Норфолкшире, ты являешься моим подданным. Знай, что за совершенное тобою похищение свободнорожденной женщины я объявляю тебя вне закона в своих владениях. Даю тебе два дня, чтобы покинуть пределы графства. По истечении этого срока любой сможет безнаказанно убить или унизить тебя. Если же ты не подчинишься этому повелению, мои люди схватят тебя и заточат в Нориджской темнице.

Пока он говорил, Хорса медленно поднял голову. Его лицо подергивалось, глаза горели.

— Ты не брат мне, Эдгар. Никто, даже взяв в руки каленое железо, не заставит меня поверить, что мы из одной плоти и крови.

Похоже, для Хорсы сейчас это было более важным, чем приказ об изгнании. Однако Эдгар не обратил внимания на выпад брата.

— Ты хорошо расслышал, что я сказал, Хорса? Начиная с этого утра у тебя есть только два восхода солнца, чтобы собраться в путь, проститься с близкими и покинуть пределы Норфолка. Что касается твоих владений… У тебя есть сын, и я прослежу, чтобы он беспрепятственно вступил во владение манором Фелинг.

Эдгар щадил брата, оставляя манор за его сыном, прижитым от наложницы. Понял ли это Хорса или нет, но в его взгляде не убавилось ни презрения, ни ненависти. Гордо вскинув голову, он направился к выходу из собора, и собравшиеся расступались, давая ему пройти.

Но мне уже было не до Хорсы, потому что с того места, где я стоял, я сумел заметить в толпе семь или восемь незнакомцев, ничем не похожих на прихожан. Мрачные, решительные лица, темные плащи, под которыми угадывались доспехи, — все указывало на то, что это те самые люди, за которыми я посылал. Ловцы короля, охотники за головой Гая де Шампера.

Так что забава еще не окончилась.

Я поглядел туда, где находился сэр Гай. Гита, похоже, доверяла ему, если судить, как спокойно стояла, опершись о его руку, а он приобнимал ее за плечи. Поглощенный ею, рыцарь не видел, как перемещались в толпе люди короля, обмениваясь быстрыми взглядами и кивками, словно охотники, окружающие дичь. Но теперь я уже не опасался, что в моем храме может произойти кровопролитие — я его жаждал. Жаждал настолько, что не выдержал напряжения.