Он замахнулся.
— Не надо! — заорал Жора. — Я все скажу! Не трогайте ее!
Он не помнил, что говорил. После битья головой о стену и о подоконник перед глазами крутились огненные круги, сознание меркло.
— Расстрелять, — велел следователь, и Жору выволокли во двор. Рыдающую Елену оставили у него в кабинете.
4
4
Во дворе уже набралось около двадцати арестантов. Жора остановился, в тупом оцепенении глядя перед собой. Голосовые связки распухли от крика, вывороченные суставы ломило, колени тряслись.
Он не сразу признал дядю Гришу, сидевшего у стены, — лицо и борода его были в крови.
— Иди сюда, племяш, — позвал он.
Жора приблизился. Опустился рядом, уперся затылком в холодную кладку.
«Елена… Елена… Что они с тобой делают?»
— Эх, не получилось из нас заговорщиков, — сказал пришепетывая дядя Гриша: на допросе ему выбили зубы. — Ну ничего, ничего… Хотя Варвару с детьми, конечно, жалко…
Словно в бреду, Жора слышал, как один конвоир рассказывал другому: вот уже несколько дней в городе идут повальные аресты. Кто-то заметил, что начальник гарнизона разослал солдат по дальним деревням, на подавление контрреволюционных бунтов, и в Нижнем почти не осталось красноармейцев. Это выглядело подозрительно, и точно, тот оказался главарем белогвардейского подполья. Его пытали и вытянули многие имена. Восстание сорвалось за три дня до назначенной даты.
Солнце застыло над верхушками яблонь бывшего купеческого сада. Сознание отказывалось принимать: неужели всё? Неужели они
— Ну будет… будет… — шептал дядя Гриша и гладил его по волосам. Но Жора не мог остановиться: в ушах звенел отчаянный крик Елены.
Во двор выводили новых людей: растерзанных, на грани истерики, полностью опустошенных. Елены не было.
Шепот, шепот без конца:
— Союзники обещали вступиться за арестованных. Красный Крест не допустит такого издевательства…
— А одного полковника приговорили к расстрелу, но забыли расстрелять…