3

3

Клима растолкали беспризорники — худые грозные мальчишки: один с кухонным ножом, другой с косой, во взрослой рубахе и башлыке — ни дать ни взять маленькая смерть.

— Слезай, это наша кровать.

Потом пришли две девочки, пугливые и настороженные. Они долго ходили вокруг Клима на безопасном расстоянии, не зная, что с ним делать. Потом все-таки принесли ему воды.

— Взрослые в деревне есть? — спросил Клим, немного отдышавшись.

— Никого нету, — ответила младшая из девчонок, обритая наголо. — Красные всех мужиков мобилизовали и хлеб забрали, бабы сами ушли — жрать-то нечего. А мы в барском доме живем, вон там, за пригорком.

— Молчи, Пиявка! — одернула ее старшая девочка.

За сырую картофелину Клим согласился слезть с кровати.

— Куда вы ее тащите? — спросил он, когда мальчики вновь подхватили кровать за ножки.

— В усадьбу. Там иностранный раненый пилот лежит — это для него. Может, он нас за это на аэроплане покатает.

Клим провел ночь в пустой избе, а утром с грехом пополам добрался до барского дома.

Везде следы грабежа и большого военного лагеря. Разбитый выстрелами потолок, пол с выломанными дощечками паркета, вся большая мебель изрублена, на полу — разодранные книги и фотографии. Только старинные гобелены остались нетронутыми: кому они нужны? Материя трухлявая, ничего путного из нее не сошьешь.

Клим не слышал, как Пиявка приблизилась к нему:

— Пойдем, я тебе пилота покажу. Он в барыниной комнате лежит: там обои розовые, а стекла в окне — цветные.

У Клим от голода и усталости мутилось в голове.

— Где здесь можно еды раздобыть?

Пиявка пожала костлявыми плечиками:

— Мы за окурками ходим к железной дороге. Их из вагонов бросают, а мы подбираем, чтобы остатки табака на картоху сменять.