— Нет, — после паузы сказал он, явно поворошив память.

— Когда Господь сотворил Шотландию с каменными холмами, он долго искал, чем бы их прикрыть, потому что всю траву и зелень он уже отдал Ирландии, — охотно начал Майкл.

Джеймс демонстративно закатил глаза, но улыбнулся.

— Господь попросил дуб поселиться на камнях, но тот сказал, что его корни не смогут на них удержаться, — продолжал Майкл. — Тогда Господь попросил жимолость, но она оказалась слишком нежна для Шотландии. Господь попросил розу — роза сказала, что безжалостный шотландский ветер убьет ее.

Джеймс слушал, невольно заинтересованный, в его улыбке проскальзывала сдержанная, но веселая гордость. Он покачал головой, давая понять, что прекрасно видит все попытки подольститься — и что льстить ему бесполезно. Майкл взял обе чашки кофе, шагнул к нему.

— Тут Господь увидел у себя под ногами колючий вереск и спросил его, не хочет ли он украсить собой холмы. Вереск согласился и тут же отправился в путь до Шотландии. А по дороге ему встретился святой Патрик.

Джеймс весело фыркнул, взял протянутую чашку и посмотрел на Майкла поверх тонкой оправы, пальцем сдвинув очки на середину носа.

— И что же святой Патрик?..

— Узнав, что вереск отправляется в Шотландию, — тоном проповедника продолжал Майкл, встав рядом с ним, — Патрик проникся к нему таким участием и таким сочувствием, что захотел помочь ему во славу Господа. Но у него при себе не было ничего, кроме скромности — ведь святой Патрик был очень скромным, он был таким скромным, что когда однажды воробей свил гнездо у него в волосах, пока он спал, святой Патрик оставался на месте до тех пор, пока у воробья не вывелись птенцы и не покинули свое гнездо.

Джеймс, прикрыв рот ладонью, беззвучно смеялся, глядя на Майкла. Майкл сделал паузу, со значением сделал глоток кофе.

— И вот святой Патрик решил, что отдаст вереску единственное, что у него есть, — сказал он. — Он собрал всю скромность со всей Ирландии, чтобы хватило на каждый шотландский холм и на каждый шотландский камень, и отдал вереску. И тот унес ее с собой. С тех пор вереск цветет в Шотландии — а у ирландцев нет скромности.

Джеймс смеялся, утирая беззвучные слезы, и едва не расплескивая кофе — Майклу пришлось придержать его чашку, чтобы тот не облился.

— А еще ни стыда, ни совести, — добавил Джеймс, сдерживая смешки.

— Это уже другая легенда, — серьезно кивнул Майкл.

— Нет такой легенды, ты и эту только что сочинил, — Джеймс пихнул его кулаком в живот.

— Эй, устное народное творчество — это наша национальная черта! — возмутился Майкл. — Неважно, кто и когда это придумал! Однажды рассказанное — уже фольклор!