Потому и фильмы боялся смотреть. Боялся увидеть, что налажал, и это запечатлела пленка. Это останется навсегда, это увидят другие.

Майкл сидел, с потным лбом и трясущимися руками. Будто все уже проиграл, все, что мог, остались только руины. А разве нет? Джеймс ушел. Осталась карьера, но чтобы ее сохранить, придется опять бежать в два, в три раза быстрее. И пойдет у него череда рехабов. Ради чего? Ради одобрения Ларри? Ради гонораров, смысл которых он до сих пор не понимает? Ради мечты, ради звездной роли, ради возможности сказать себе — я справился, я молодец?

А с чем справился? Хорошо сыграл роль чужого алиби? Был ему лучшим алиби из возможных — с этим?

Или, может, с чем-то другим было нужно справляться, а он так и не понял?

Или не нужно было. Не справляться требовалось, а признать. Он проиграл. Еще тогда, много лет назад, проиграл самому себе. И сделал это опять. И можно было бы продолжать убегать от чувства вины, справляться и побеждать, или можно было бы полировать свою вину тряпочкой, как золотой «Оскар», и держать на самой видной полке, не выпуская из вида.

Или можно было смириться и как-то жить дальше. С этим чувством вины. С этой горечью. Просто жить дальше. Чтобы Джеймс тоже мог — спокойно, не тревожась о том, что его уход сломал Майклу жизнь. Не сломал ведь.

Однажды что-то случилось. Майкл не понял, что именно — они с Уизли могли все так же сидеть и молчать, но они больше не молчали вместе. И больше не разговаривали так, как прежде. Уизли отвечал ему односложно, бросил расспрашивать. Начал затыкаться наушниками, демонстрируя, что не расположен общаться. Майкл думал, что у всех есть дни, когда настроение без повода падает вниз, и терпеливо ждал, когда этот период закончится — но он не кончался. А однажды Уизли, заслышав его шаги по садовой дорожке, просто развернул коляску в другую сторону.

Майкл догнал его.

— Эй. Все нормально?.. — обеспокоенно спросил он.

— У меня — да, — спокойно отозвался тот, не остановившись. — Спасибо, что спросил.

Майкл остался стоять на садовой дорожке, глядя ему в спину — неприятно удивленный и даже обиженный. Потом нагнал Уизли, пошел рядом.

— Что не так?.. Что случилось? — прямо спросил он.

Уизли остановился, вздохнул. Сняв с носа темные очки, протер их футболкой, опустив глаза с фантастическими рыжими ресницами. Будто это было важно, будто он мог заметить разницу между пыльными и непыльными очками!

— Ты меняешь одну зависимость на другую, — сказал он. — Извини, Майкл. Ты мне нравишься, но я не хочу быть твоим наркотиком. Это утомляет.