— Ну же… — шепнул он. — Прогони меня.

А я закусила губу… ну же, Дашка, ну прогони его, оттолкни, ударь… Пошли подальше! Но я продолжала стоять, кусать губу и глубоко дышать. И каждый раз, делая вдох, содрогаться.

— Это не честно… — тихо, на выдохе сказала я.

— Тебе же нравится… — отозвался Лев, ускоряя движения пальцами. Мои губы слабо охнули. — Нравится… Ты же хочешь, чтобы я касался тебя. Ласкал… Целовал. Вот так же хорошо? Ты и сама не прочь делать то же самое…

Мне нравится, да! Я хочу, да! И сама не прочь… Ох, Дашка. Глупая. Глупая и безвольная девочка.

Рука Льва замерла, так и не закончив начатое — в нескольких секундах от моего удовольствия… Я разочарованно простонала, а Майский развернул меня к себе лицом, притянул и поцеловал. В мой изнывающий от ожидания живот упиралось опять возбужденное мужское состояние… Лев целовал меня, ненасытно, упрямо, воспаленно. Я отвечала, игриво кусаясь и наглаживая его грудь. Руки Майского оказались на моей спине, а потом больно сжали ягодицы. Больно, но приятно.

— Что же ты молчишь, Дарья? — спросил он ласково, прерывая сочный поцелуй.

— Ты не даёшь мне сказать… — нашла я оправдание и сама потянусь за продолжением. Майский усмехнулся и вернулся к моим губам. Поднял мое согласное, трепещущее тело и в два шага достиг дивана. Положил, одновременно устраиваясь сверху. Я и сама не поняла, как подняла ноги, подтягивая бедра к животу. Лев воспользовался этим, положил мои колени на свои плечи и сразу вошел. Свободно, глубоко, упруго… Я охнула. Громко, с чувством. Майский приподнял меня за поясницу, размещая свои руки под моими ягодицами, и, отстраняясь, покинул моё тело. Но не полностью… Я впилась ногтями в его плечи и попыталась притянуть к себе, прося вернуться обратно, войти полностью.

— Нет, сначала скажи мне… — попросил он. — Скажи, что любишь…

Так вот чего он хочет, Дашка! Слова он услышать хочет, вот и издевается… Я отворачиваясь и извиваясь, стиснула зубы:

— Пожалуйста… Не мучай…

— Скажи! — он слегка толкнулся вперёд, дразня меня своим полудействием. — Скажи… Это же правда. Ты знаешь, я знаю… Надо лишь сказать… — его голос звучал жалобно, он не приказывал, он просил, сам горел от нетерпения… Хотел продолжить. — Я люблю тебя. Люблю. А ты? — я заскулила, борясь сама с собой: с желаниями, ощущениями. Мне не хотелось сдаваться, но продолжить хотелось больше. Тело молило, сладко ломало, внизу пульсировало так, что я неосознанно теряла контроль над всеми мышцами. И одна из них, отвечающая за речь, меня предала.

— Люблю… — тихо отозвалась я.