— Да, сегодня был зачёт. Мне автоматом поставили, — выхожу из здания института и окидываю взглядом одногруппников, сидящих с конспектами на фонтане. В начале обучения меня сильно огорчала наша разрозненность, а сейчас — так даже проще. Никто не лезет с расспросами.

— Молодец. У меня просьба к тебе. Перед работой заедь к отцу Иннокентию и забери сметы на пристройки. Иначе, электронный вариант я буду ещё неделю от него ждать, — да, Володя ещё очень много вкладывает в благотворительность. Откровенно говоря, думать о том, что таким образом он держит баланс добра и зла в своей жизни, не хочется.

— Конечно, сделаю, — вызываю себе такси и зависаю в телефоне, удаляя фотографии со шпаргалками.

— Привет, Васенька! — меня окутывает терпкое облако одеколона, а на талию с обеих сторон ложатся тяжёлые ладони. Алан… — Уже сдала?

— Сдала… — разворачиваюсь к нему лицом и отступаю на шаг назад, так, чтобы его руки соскользнули с моего тела, — А ты?

— Я тоже сдал, — хмурится, распознав мой манёвр, — Как на счёт того, чтобы отметить? Сегодня вечером?

— Я работаю, не могу…

— Вася… — власть и металл в голосе напоминают мне, почему я порвала отношения с Аланом, — Ну начерта этот гадюшник тебе сдался? Я же могу всем обеспечить.

— Вместе со мной работают порядочные люди, — мои нервы натягиваются. Ненавижу, когда кто-то пытается подать себя лучше за счёт других, — Это только тебе вечно было стыдно, что меня узнают твои друзья. Получается, именно их ты и называешь «гадюшником»?

— Вася, все не так… — он предупреждающе рычит, но я уже не могу остановиться.

— Ну так помни тогда. «Скажи мне, кто твой друг…» — договорить не успеваю. Алан сносит меня весом к бетонной колонне и прижимает.

— Ты знаешь особенности моей семьи, — шипит, стараясь сдерживать ярость, — Своей самостоятельностью ты лишаешь меня возможности представить тебя отцу.

— Хватит лжи. Да это просто очередная уловка, чтобы переспать со мной, — я усмехаюсь. Осознание, что семья Алана не одобрит меня в качестве жены пришло быстро. А парень становился все агрессивнее в своей страсти, — Пусти. Мое такси приехало.

— Детка, ты не права, — он пытается прижаться к моим губам, — Я допускаю, что мог где-то чересчур давить. Но у меня рядом с тобой с первого дня сносит крышу.

— Мы не вместе! — кричу ему в лицо так громко, что слышу свой голос эхом от стен корпусов, — Не трогай меня! — на нас начинают коситься люди, и он отпускает.

— Уходи! Давай! Ты же лучше под него ляжешь? Да? — зло несётся мне в след, а я не оборачиваясь, запрыгиваю в такси и захлопываю дверь, разделяя миры. Бабушка говорила, что красота для женщины — тяжёлая ноша. Уже в девятнадцать я познала это утверждение в полной мере.