— Это почему?

— Это моя просьба.

— Ну, ты хватил! — возмутилась я, — Мы с ним договориться толком не можем, какие тут дети!

— Не загадывай! — покачал головою Эльф, — Жизнь — штука тонкая…

Мы выпили кофе, он чмокнул меня в щеку и отбыл с многозначительной улыбкой на губах.

Антон дулся до самого отлета, но на борту расслабился, повеселел.

— Куда летим? — поинтересовался он. Не получив ответа, открыл бутылку Хеннесси, достал из сумки плитку шоколада и помахал ей перед моим носом.

Все это время народ расталкивал багаж, рассаживался по местам, хлопал пробками, шуршал фантиками и громко переговаривался. Но вот закрылся люк, и воздух сделался плотным, голоса стихли один за другим, и в салоне повисла тревожная пауза. Мне вдруг ужасно захотелось выйти наружу, вдохнуть полной грудью. Ладони стали липкими, сердце ухнуло, затрепыхалось. Гул от затылка поднялся к вискам и гонгом ударил по центрам здравомыслия. Тело дернулось и задрожало, дыханье сбилось, лоб покрылся испариной. Захотелось кричать.

— Тебе плохо?

Испуганное лицо Антона выплыло из желтого марева, и я увидела себя со стороны. Серой вязкой тиной накрыла паника, она заклубилось внизу живота, заструилась по жилам.

— Я тысячу раз летала, а теперь вдруг стены давят, — прошелестела я упавшим голосом.

— Выпей, станет полегче.

Сквозь тугой барьер донесся плеск жидкости, и передо мной возник стаканчик.

Я залпом выпила содержимое и закрыла глаза. В тот же миг в горле возникло ощущение ароматного пожара. В животе потеплело. Я глубоко вздохнула и почувствовала, как токи солнечных зайчиков двинулись по венам. Добравшись до головы, они прыгнули в разные стороны, осветили собой каждую клеточку, зазвенели, загалдели и принялись скакать, создавая веселую суматоху в мозгах. Я открыла глаза. Недавний страх показался смешным, по телу разлилось блаженное спокойствие, а внутри, где-то на самом дне зрачка солнечный зайчик сделал эффектное сальто.

— Слава Богу! — Антон откинулся в кресле и налил себе коньяка, — Я думал, ты лишишься чувств. Никогда не встречал таких зеленых девушек!

— Сама не знаю, что со мной, — мой голос все еще дрожал, — я ведь с рождения летаю.

— Надо признать, в салоне душновато — озабоченно произнес Антон.

— Это клаустрофобия, — догадалась я, — Надо же, как поздно проявилась!

Антон нежно погладил меня по руке.