Наконец, со всеми застежками было покончено, и Малыш впервые предстал перед публикой. Народ с любопытством уставился на это новое явление. Я заняла свое скромное место и собралась уже представить Малыша, но Лере срочно приспичило выпить. На правах хозяйки дома, она изрекла очередную мудрость из жизни травоядных, чем привела в восторг свекровь и всю ее тусовку. Я предложила выпить за детей. Тост был благосклонно принят, и о Малыше тут же забыли. Весь вечер говорили исключительно о Лере, а я стремительно погружалась в то безвозвратное, как я надеялась, прошлое, в котором Лера учила нас жизни и грязным языком трепала наши имена. Когда затхлый душок полез из всех щелей, я опустила руку под стол и крепко сжала коленку мужа (старый фокус, означавший, что нам пора). Антон не отреагировал, вместо того, чтобы встать и проститься, он повернулся к Лере и начал рассказывать ей анекдот. Такого предательства я не ждала.
Время шло. Застолье затягивалось. Свекровь казалась полностью счастливой, мамаша пела Лере дифирамбы, а родственницы, словно два болванчика, кивали головами в такт.
В какой-то момент разговор зашел о детях, и я уже открыла рот, чтобы сказать хоть пару слов про Малыша, но тут услышала голос Антона:
— А у нас в семье завелся критик. Алиса взялась учить меня жизни.
Я поднялась из-за стола, давая знать, что не желаю обсуждать свою дочь. Антон надменно хмыкнул, проводил меня холодным взглядом.
— Да, тяжело растить чужих детей…
Когда почтенному собранию наскучило валять в грязи мою девочку, оно вернулось к божественной Лере и до окончания трапезы исполняло гимны ее совершенству, воспевало достоинства августейших отпрысков.
На часах было полдвенадцатого, когда мы двинулись в обратный путь. В кромешном молчании мы доехали до дома — говорить не хотелось. Хотелось только одного — никогда больше не видеть этих людей, не знать об их существовании, не помнить их имен. Машина въехала в гараж, и Антон понес наверх спящего Малыша. Я поднялась к Алисе, зажгла ночник и обнаружила, что комната пуста. На ватных ногах я обошла весь дом, комнату за комнатой — ни следа, ни намека…
В кармане задрожал мобильник, и голос матери заныл мне в ухо:
— Прихожу домой, а у дверей сидит Алиса. Ничего не слушает, ничего не объясняет. Говорит, что будет жить теперь со мной.
— Позови Алису! — скомандовала я, и мать послушно отдала ей трубку, — Что ты наделала! Как ты могла?
Меня прервал спокойный голос дочери:
— Не надо, мама! Я к вам не вернусь.
Кажется, в этот момент я потеряла сознание.