Музыка обрывается, и я понимаю, что это из-за меня. Моя рука лежит на струнах. Откладываю гитару в сторону, кладу дрожащую ладонь на его губы. Рисую маленькое сердечко подушечкой пальца, точно ребенок на запотевшем стекле. Паша перехватывает мою ладонь и молча целует. Легко и нежно. Закрывает веки, будто желая запечатлеть в памяти этот момент, и открывает вновь.
— Ты приехал, — шепчу я, растворяясь в океанах его серых глаз.
— Потому что ты нужна мне, — говорит он, прижимаясь щекой к моим пальцам.
— А как же музыка? — Сердце бешено колотится, каждую секунду грозясь вырваться из груди.
— Без нее я проживу. — Улыбается Пашка, протягивает руку и касается моей шеи. — А вот без тебя нет.
Мы стоим друг напротив друга на коленях. Весь мир замер, ожидая исхода. Я смотрю на любимого, больше всего желая коснуться прядей его волос, беспорядочно спадающих на лоб, чтобы вновь ощутить их мягкость. Хочу почувствовать вкус его красивых, сочных губ. Вспомнить, какими они могут быть трепетными, нежными, горячими.
— Уверен? — Спрашиваю вместо этого.
Его тепло так близко. Почти физически ощущаю его. Кожа на шее пылает от касания пальцев. Мы тонем в тишине и биении собственных сердец.
— На ближайшие сто лет у меня другие планы. — Запускает руку в мои волосы. — Ты и только ты. Ничего другого.
Напрягаю челюсти, словно пытаясь сдержать слова, готовые вырваться наружу, но они все равно вылетают:
— Есть еще кое-что. — Глаза сами опускаются в пол. Сжимаюсь, будто получила удар под дых. — Обстоятельство. Оно тебе, возможно, не понравится.
— Какое? — Испуганно бормочет он.
Мое тело дрожит от отчаяния.
— У нас скоро будет ребенок, — сдувая волосы со лба, выпаливаю я.
И руки падают вниз обессиленно. И его тоже. Но, правда, медленнее. Мне так страшно, что не хватает смелости просто взглянуть в глаза напротив. Паша молчит, и мне кажется, что мои ноги подкашиваются. Вряд ли его мечтой было услышать такое в двадцать лет, но виной всему наша