Всего один.

* * *

Все вокруг носятся, как оголтелые. Вытащили на середину широкой гостиной большой прямоугольный стол, застелили скатертью и начали заставлять всевозможными закусками. Да-да, как в том фильме: почки заячьи копченые, головы щучьи с чесночком, икра черная, икра красная, икра заморская… баклажанная!

И руководит всеми, словно дирижер, бабушка Димы — бодрая женщина лет шестидесяти в цветастом трико. Свистом и щелчками пальцев она заставляет невестку (оперную приму, между прочим) летать на кухню за соленьями, сына-бизнесмена бежать за штопором, а внука натирать бокалы до блеска.

Я хожу вокруг стола и только хлопаю глазами. Зачем ребята меня сюда притащили? Вроде как сходка семейная: родственники Димы знакомятся с Машиными родными. Одна я сбоку, с припеку. Зато удалось познакомиться с Калининым младшим. Не Димой, а с тем, кто являлся братом его отцу — с Иваном. Вот у кого-кого, а у него уж точно не было ни единого живого места на теле, все украшено черно-белыми и цветными татуировками.

Глава их большой семьи, то бишь ба или бабулька (в миру Мария Федоровна Калинина) оказалась настоящей зажигалочкой. Юморная, задорная, она беспрестанно шутила, подкалывала нас и заставляла есть. Никто даже за столом ладом не расселся, но уже был сыт до отвала. Лене Викторовне досталось больше всех — она пыталась задобрить женщину холодцом и домашним салом, очевидно догадываясь, что ее внук собирается сегодня свататься к Маше.

Самой же подруге было очевидно уютно в этой компании в большом деревенском доме. Она стойко выдержала очередную экскурсию по дому с ежесекундными: «посмотри, а это Димины рисунки, а это Дима на горшке, а вот его рогатка, а в этом сундуке его игрушки, а перед этим зеркалом он давил прыщи, а здесь его впервые застукали за…» И так далее. Машке даже нравилось, а вот Дима нервничал все сильнее.

— А я что-то про тебя знаю, — толкаю его в бок, когда все усаживаются, наконец, за стол.

Парень убирает волосы со лба и наклоняется ко мне:

— Что, Солнцева?

Видя, что Машка отвлеклась, шепчу:

— Ты плохо прячешь свои эмоции и… — Хитро улыбаюсь. — Маленькие красные коробочки.

Указываю на торчащий из кармана его джинсов сзади краешек красного бархатного футляра. Как я уже догадалась, с колечком.

Он подскакивает, хватаясь рукой за карман, и смотрит на меня.

— Я — могила, — играю бровями. — Только не нервничай так явно, выбери самый подходящий момент и скажи.

— Если мне дадут слово, — хмурится он, — видишь, все сегодня поздравляют маму с папой с днем свадьбы. Не отбирать же у них праздник…