— Он твой брат. — Крикнула, вырываясь.

И тут же он снова отчаянно притянул меня к себе. Его язык бесцеремонно проник ко мне в рот, и мы столкнулись зубами. Кирилл терзал меня, сминал, истязал своим поцелуем, игнорируя полностью любые попытки вырваться или закричать. Когда во рту уже появился металлический привкус крови, я принялась молотить его кулаками и царапать, как дикая кошка.

— Твой брат! — Воскликнула, тяжело дыша и извиваясь.

— Это меня и раздражает. — И я тут же была наказана новым глубоким поцелуем.

Он буквально вгрызался в меня, наказывал, истязал. Грубо выворачивал, заламывал руки. А я, визжа, продолжала толкаться, бить, орать и, наконец, материться. Трясла головой, но Кирилл снова и снова прижимал меня к себе и больно целовал.

— Нет! — Прорычала и вцепилась зубами в его разбитую губу.

Он взвыл, и хватка моментально ослабла.

Отшвырнула его руки, влепила пощечину, толкнула изо всех сил и побежала вдоль реки по тропинке. Злая, оскорбленная, запыхавшаяся. Лицо горело от его щетины и поцелуев.

— Нана! — Голос вдруг раздался прямо возле уха.

Догнал меня в два счета.

— Прости, прости, Нана. — Ухватил за талию, развернул к себе и с силой прижал.

По всему моему телу пробежала дрожь. Ладони, все еще горящие от удара, уперлись ему в грудь.

— Уйди, — пропищала беспомощно.

И, чувствуя, что он наклоняется ко мне, начала отмахиваться руками.

— Прости, прости. — Его ладони пробились сквозь град моих ударов и легли на щеки. Стерли слезы, неизвестно откуда появившиеся на моем лице. — Прости. Больше никогда. Никогда. Прости.

Поняла по его глазам, что он говорил правду. Обмякла.

— Он же твой брат… — покачала головой, когда Кирилл вдруг обхватил меня за бедра, легко оторвал от земли и взвалил себе на плечо.

Потащил к домику.

— Больше не прикоснусь к тебе, обещаю, только не убегай. — Попросил, с трудом шагая по мягкому песку. — Я обещал, что с тобой все будет в порядке. Значит, так и будет.

Занес меня в дом. Посадил на лавку. Внутри было тесно: печь, две лавки, кособокий стол. Все из дерева.