Ярик подошел сзади и наклонился, почти касаясь моей спины.

– Попробуй, услышишь, как она звучит.

– Она? – спросила я.

– Да.

Он взял мои руки и положил на клавиши. Что-то тихо зазвенело в тишине: то ли капля росы соскользнула с сонного цветка, то ли ветер колыхнул ветку сосны в вышине. Ровный звук, высокий и при этом очень нежный. Женственный!

Ярик провел еще по нескольким клавишам моими пальцами. И снова эта магия: весенняя капель, звон колокольчика, писк мелких птенцов из гнезда, пение соловья. Едва звуки прекратились, я очнулась ото сна, возвращаясь в звенящую тишину квартиры.

Раз! И снова тихое волшебство. Динь – журчит ручеек. Дон – майский гром. Ди-и-нь – ветер играет с листвой. И динь-динь – чирикают вернувшиеся из теплых краев пернатые.

– Невероятно! – Я почувствовала, что мои ладони вспотели.

– В этом рояле живет женская душа, – сказал Ярослав, отпуская мои руки, – поэтому я назвал его Ласточкой – в честь тебя. На такой высоте только ласточки и поют.

Я посмотрела на него, пытаясь отыскать признаки сумасшествия, но ничего не увидела. Он и правда скучал по мне все эти годы.

– У нее интересная история и хорошая «родословная». Но важно не это. Мне подарил его маленький мальчик, отец которого очень хотел видеть его успешным пианистом. – Ярик погладил корпус рояля. – Только он не был одержим, как мой отец, и не заставлял его играть зубодробительную Первую сонату Шостаковича. Просто делал все для того, чтобы мечты его сына становились реальностью.

– Так почему мальчик сделал тебе такой подарок? – спросила я, вставая. – Разве ему самому не нужен этот замечательный инструмент с историей?

На лицо Ярослава как будто упала тень.

– Он сам так захотел, и его отец одобрил его желание. Дело в том, что два последних года я занимался с мальчиком у него дома. Давал уроки. Парнишка не мог посещать музыкальную школу. Ему всего десять, а он умирает от рака, представляешь? – Ярик стиснул зубы и мотнул головой. – Никто не хотел заниматься с ним, потому что это, видите ли, «угнетает». И никто не хотел вкладываться в ученика, который не вырастет и никогда не оправдает надежд родителей и педагогов. Но ему нравится музыка и становится легче после занятий. Это для меня самое главное.

– Ты… очень привык к нему?

В глазах Ярика блеснули слезы.

– Очень. Но такова жизнь… Когда-нибудь мне с ним придется попрощаться.

– Тебе нужно обработать рану, – хрипло произнесла я, – неси аптечку.

37

37