«А мы справимся!» — рычит наперекор, вторя мне, сердце.

— Ну и? — громом прозвучали ее слова, вырывая меня из неги рассуждений. — Сколько дали? Условка?

Поежилась я невольно.

— Оправдали, — с обидой гаркнула я (грубо вышло). Надула губы.

— Да ладно! — не то искренне, не то язвой. — И такое нынче в нашем мире бывает?! Или у него денег дофига, а тебе не признается? — рассмеялся курица.

— Как там огурцы? Все закрыли? — дерзко перебиваю, явно дав понять, что пора менять тему, если та не хочет ругательств в свою сторону.

— Да с вами-то закроешь! — удручающе. — Так скрипели, так скрипели, что мысли совсем в другую сторону ушли. Еще половина осталась. С вами даже ошпарилась немного.

— Правильно, — смущенная, улыбаюсь я. — Нечего было подслушивать, надо было делом усердней заниматься.

— Так не с кем же…

— Я про огурцы, Лидия Константиновна. Я всё еще про огурцы.

* * *

Содеять затеянное — и спать. А там и не заметила, как утро грянуло. Так истощена была, что буквально сразу и провалилась в сон.

Заткнуть будильник — и пойти заварить да выпить кофе.

А после — за дело: разбудить малыша и приняться одевать несчастного «невыспавшегося».

И вдруг звонок.

Резво к двери (грохочет сердце в предчувствии, в мольбе увидеть родное лицо). И вот он — Федька. Тотчас кинулась ему на шею — крепко сжал в своих объятиях, прибил к стене. Запойный, голодный поцелуй в губы, будто и не мы вчера целый день пытались насытиться друг другом.

Но шальная мысль — и живо остановила, оттолкнула его от себя, понимая, куда всё идет. Залилась смущением:

— Федь, не здесь. Увидят же!

— И что?

— А если Федя? Младший… — смущенно опустила очи.