«Знаете, чем поразил меня дарвинизм? Я увидел, что это проблема, выходящая далеко за пределы науки. <…> Это — философское учение, и нужно ясно определить, какие же метафизические предпосылки лежат в его основании», — говорит американский профессор-юрист Филип Джексон, написавший несколько книг, направленных на опровержение дарвинизма.

«Дарвинизм — единственная философия, для которой ценен конфликт», — говорится в уже упоминавшемся «Атласе сотворения мира»[276]. Подобные утверждения во множестве встречаются в сочинениях антидарвинистов (и не только «моральных») всех стран и времен — не ученых, придерживающихся недарвиновских эволюционных концепций, а всякого рода философов и публицистов, почти всегда более или менее связанных с религией. (Правда, при чтении их не всегда можно с уверенностью определить, имеем ли мы дело с искренней иллюзией, побуждающей принимать научную теорию за вероучительную доктрину — или с лукавой попыткой доказать «ненаучность» дарвинизма и хотя бы таким образом уравнять его статус с «научным креационизмом», «теорией разумного замысла» и прочими «альтернативами».) А отставной российский философ Олег Носков, не ограничиваясь лапидарными утверждениями, посвятил доказательству философско-метафизической природы дарвинизма целый опус на семь печатных листов (пестрящий сентенциями типа «видообразование возможно, однако оно не имеет никакого отношения к эволюционному процессу» и т. п.). Разумеется, ни по уровню анализа и аргументации, ни по влиянию на общество (не говоря уж о взглядах ученых) это сочинение не заслуживает упоминания — но характерно именно как отчаянная попытка навязать эволюционной теории статус всеобъемлющего вероучения.

Труднее объяснить позицию авторов, дистанцирующихся от религии, но при этом предъявляющих дарвинизму те же странные обвинения. Но таких авторов крайне мало — буквально единицы. И в тех случаях, когда их биографии известны, практически неизменно оказывается, что они выросли в религиозной традиции — даже если потом полностью порвали не только с конкретной конфессией, но и с религией вообще. Пересмотреть мировоззрение, воспринятое, что называется, «с молоком матери», прийти к отрицанию его основных положений — нелегко. Но неизмеримо труднее изменить «интеллектуальную оптику», сформированную этим мировоззрением, научиться видеть мир в иных, не связанных с ним категориях, членить окружающую реальность на другие элементы. Эта задача почти столь же невыполнима, как попытка представить восприятие окружающего мира собакой, летучей мышью, муравьем или рыбой мормирусом, снабженной развитым «электрическим чувством».