Все эти соображения уже приводились не раз — и точно так же оставались без ответа, как и возражения на обвинения, предъявленные дарвинизму в XIX веке. «Моральные антидарвинисты» даже и не пытаются с ними спорить: они просто снова и снова повторяют свои давно опровергнутые утверждения — в лучшем случае заменяя однозначные (и потому неизбежно уязвимые) формулировки типа «дарвинизм призывает нас» на уклончиво-двусмысленные «аморальность логически согласуется с теорией эволюции». Складывается впечатление, что их мало интересует не только истина, но даже победа в споре — их информационная активность напоминает скорее пение птички, которая поет не потому, что надеется этим добиться чего-то конкретного, а потому, что просто не может не петь.

Вернемся к вопросу Тимирязева: «где повод к этим недоразумениям»? Почему люди, придерживающиеся весьма разных взглядов, вопреки всем разумным соображениям высказывают явную нелепость? И почему эта нелепость находит отклик у заметного числа людей — умных, образованных, гордящихся своим критическим мышлением?

Разумеется, полноценно ответить на этот вопрос могли бы только специальные исследования. Пока, однако, их нет — и неизвестно даже, какова бы могла быть их методика. Приходится довольствоваться гипотезами — одной из которых я позволю себе поделиться с читателями.

Начну с воспоминания школьных времен. Один парень из нашей школы, завзятый шутник, однажды разыграл такую сценку. На перемене он подошел к сидевшему товарищу, положил на его парту толстый журнал, раскрытый на статье «Естественное поведение павианов», и, глядя в него, медленно, внятно произнес: «Та-ак, будем действовать по инструкции…»

Вряд ли юный клоун осознавал тогда, что своей шуткой обнажил очень интересное различие между знанием естественным и гуманитарным. Естествознание описывает то, что есть, иногда — то, что может быть, но никогда — то, что дóлжно, к чему следует стремиться. Среди фактов, с которыми оно имеет дело, нет «правильных» и «неправильных» — есть только достоверные и недостоверные. Наши представления о движении планет или о превращениях элементарных частиц никак не влияют на поведение самих планет и частиц; если завтра произойдет смена господствующей теории в какой-то области, описываемые ею объекты этого даже не заметят. Сегодняшние квантовые модели атомов и молекул совершенно не похожи на представления XIX века — но сами атомы и молекулы остаются такими же и ведут себя так же, как и полтора-два столетия назад.

А вот со знанием гуманитарным дело обстоит несколько иначе. Если не все, то многие важнейшие гуманитарные теории описывают наше собственное поведение: социологические — как общества, психологические — как индивидуумов, лингвистические — как носителей языка, литературоведческие — как сочинителей и т. д. Столкнувшись с такой теорией, мы должны либо счесть ее ложной — либо вести себя в соответствии с ней. «Кто не живет согласно истине, которую он признаёт, — тот сам опаснейший враг истины», — сформулировал эту мысль мятежный кёнигсбергский проповедник XIX века Юлиус Рупп (внучка Руппа, знаменитая художница Кэте Кольвиц начертала этот тезис на надгробье деда).