Согласно Чалмерсу, бодрствуя, мы с вами, милостивый читатель, понимаем, что мы сознательны. Философский зомби этого не понимает – он никогда не бодрствует и не обладает внутренним миром – он кажется сознательным лишь внешне. Само собой, он убедительно настаивает, что столь же сознателен, как и мы с вами, а если подвергнуть его проверке на детекторе лжи, он прекрасно справится с тестом на искренность, но, будучи зомби, он ошибается! (Зомби также неотличимы от обычных сознательных людей, когда нейробиологи анализируют активность их мозга при помощи фМРТ и тому подобных тестов.) Очевидно, что отличить сознательного человека от зомби – действительно трудная задача (если считать ее задачей вообще). Если же это трудно, то объяснить существование этих различий еще труднее – в этом и заключается Трудная проблема сознания. Некоторые из нас, включая и меня самого, полагают, что Трудная проблема – плод воображения Чалмерса, но другие – и их на удивление много – убеждены, что существует или должна существовать реальная разница между сознательным человеком и совершенным зомби и что эта разница важна.

Позвольте мне рассмотреть эту любопытную ситуацию: некоторые из нас сомневаются в существовании Трудной проблемы, в то время как другие считают нас ненормальными, раз мы вообще позволяем себе в этом усомниться. По их мнению, любому сознательному существу совершенно очевидно и интуитивно понятно его собственное сознание, но это наше удивительное свойство (пока) не поддается научному пониманию, а следовательно, заслуживает называться Трудной проблемой. Сблизить эти альтернативные точки зрения невозможно. Одна из них точно категорически неверна. Я годами пытался продемонстрировать, что, каким бы привлекательной ни казалась эта идея, от нее следует отказаться. Я вполне уверен, что мысль о существовании Трудной проблемы ошибочна, но не могу этого доказать. Более того, даже если бы я мог представить доказательства, они не встретили бы понимания, ибо некоторые философы заверяют меня, что ничто не заставит их пересмотреть свою позицию по этому вопросу, поскольку все настолько очевидно и неоспоримо, что никакой аргумент не может подорвать или сокрушить их доверие к этой идее. В связи с этим я не стану совершать тактическую ошибку и пытаться рациональными доводами опровергнуть убеждение, которое выходит за рамки разумного.

Такое отношение к идее напоминает мне искреннюю убежденность, с которой многие выходят с выступления блистательного фокусника. Любой фокусник знает, что люди склонны раздувать свои воспоминания об удачных фокусах. Испытываемые ими удивление и недоумение делают воспоминания ярче, поэтому они серьезно и искренне настаивают, что увидели нечто большее, чем простой трюк фокусника. Некоторые люди ужасно хотят верить в волшебство. Вспомните замечание Ли Сигела о “настоящей магии”, которое обсуждалось в главе 22, где речь шла о чудо-ткани: “Настоящей магией… называют магию, которая на самом деле не настоящая, а настоящую магию, которую действительно можно творить, настоящей никто не считает”.